Шляпа, полная небес

В этом месте на рукописи появляются пятна, по-видимому у доктора Суетона закапала слюна.

«О, как они препятствовали мне все эти годы, эти черви и ничтожества, которым лишь рок повзолил считаться моими руководителями! Они смеялись надо мной! НО ТЕПЕРЬ ТО ОНИ НЕ ПОСМЕЮТСЯ!!! И даже те, кто называет себя моими друзьями, О, ДА! Даже они лишь мешают мне. – А как же предупрежения? – спрашивают они. – Почему сосуд, в которых лежали схемы, был закрыт крышкой, с вырезанными на ней словами „Не Открывать Ни При Каких Обстоятельствах!“ на пятнадцати языках? – говорят они. Трусы! И это, с повзоления сказать, мои друзья! Они говорят – существа, в которых поселился роитель, становтся параноиками и сходят с ума! Они пищат, что роителя нельзя контролировать!!! ДА КТО ХОТЬ НА МИНУТУ ЭТОМУ ПОВЕРИТ? О, какая слава меня ЖДЕТ!!! Я очистил свою жизнь от всего презренного!!! И что до этих, кто проявляет ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ, ДА, ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ, колотя в мою дверь из-за того, как я обошелся с так называемыми Аркканцлером и Советом Колледжа… КАК ОНИ СМЕЮТ ОСУЖДАТЬ МЕНЯ!!!!! Как все насекомые, они даже ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮТ ОБ ИСТИННОМ ВЕЛИЧИИ!!!!! НУ Я ИМ ВСЕМ ПОКАЖУ!!!! Но… Я выскомр… блит!!!!! молоточекккккдфджуиф блорт…»

И на этом записи обрывались. На табличке возле книги некий волшебник тех времен написал: «Все, что удалось найти от профессора Суетона, было помещено в банку и похоронено в Саду Роз. Мы советуем всем студентам, занимающимся научными изысканиями, проводить некоторое время у его могилы, в размышлениях о причинах, способствующих его смерти».

Луна была на пути к полнолунию. Растущая луна, вот как она сейчас называлась. Одна из самых скучных фаз луны, которые так редко изображают на картинах. Вся слава досталась полной луне и полумесяцу.

Роб Всякограб сидел один-одинешенек на кургане напротив поддельной кроличьей норы и не сводил глаз с далеких гор, чьи снежные вершины блестели в лунном сиянии.

Чья-то рука легонько коснулася его плеча.

– Так на тя не схоже, дозволить кому к себе подкрасться, Роб Всякограб, – сказала Дженни, присаживаясь рядом с ним.

Роб Всякограб вздохнул.

– Вулли Валенок мне поведал, что ты так и не откушал, – заботливо продолжала Джении.

Роб Всякограб вздохнул.

– И Велич Ян рек, что сегодня на охоте ты лиску мимо пропустил, даже не пнув хорошенько на дорожку?

Роб снова вздохнул.

Что-то тихо чпокнуло и послышался булькающий звук. У Дженни в руках появилась крошечная деревянная кружка и кожанная фляга.

Из кружки подымался дымок.

– А вот залишки Особлиго Овечкино Наружного, что твоя мальца велика карга нам на свадьбу дарувала. Я его заховала на крайний случай.

– Она не моя мальца велика карга, Джении, – ответил Роб, не глядя на кружку. – Она наша мальца велика карга. И вот что я кажу те, Дженни, по всякому быть бы ей каргой из карг. Есть в ней могутность, что ей самой и не снилось. Только роитель тоже энто учуял.

– Айе, ну, выпивка есть выпивка, как ее ни назови, – мягко сказала Дженни. Она помахала кружкой под носом у Роба.

Он вздохнул и отвернулся.

Дженни вскочила.

– Вулли! Велич Ян! Подите-ка сюды шибко! – завопила она. – Роб выпивки зачурался! Никак помер!

– Ах, не время нынче для пьянства, – ответил Роб Всякограб. – Тяжко мне на сердце, жинка.

– Ну-ка шибко! – прокричала Дженни в нору. – Он помер, да речи вести продолжает!

– Она карга холмов этих, – говорил Роб, не обращая внимания на Дженни. – Так же как и ее Бабуля до того. Кажный день она холмам толкует, что такое они есть. Эти холмы у нее в костях. Она хранит их в сердце своем. Мне и помыслить о будучем без нее невмоготу.

Из кургана поспешно выбежали фиглы. Они в нерешительности уставились на Дженни.

– Чегой-то не так? – спросил Вулли Валенок.

– Айе! – отрезала кельда. – Роб Особлива Овечкина Наружного зачурался!

Маленькое личико Вулли моментально скривилось в горестной гримасе.