Шлиман. Как я нашел золото Трои

Они проходят в салон, где у камина сидит с дочерью миссис Филмор. Вскоре появляется и отец президента, пожилой ученый человек, он очень рад, что Шлиман может подробно рассказать о так называемых «эльджинских мраморах» — скульптурах Парфенона, находящихся в Британском музее. Когда Шлиман возвращается в свою гостиницу, стрелки часов приближаются к десяти.

Потом он колесит по всему континенту, всем интересуется, все записывает, вплоть до числа пассажиров в поездах — для него это показатель рентабельности линии. На севере он посещает шахты и рудники, на юге изнемогает от жары в знойных лесах Панамы. На Кубе он наблюдает, как получают сахар, которым он много лет торговал, счастливо торговал. Но что такое вообще счастье? В сущности, счастье, пишет он в дневнике, — это лишь результат трезвого расчета и твоей собственной активности. Но счастье, ему сопутствующее, и радость от успеха в делах, к которому оно привело, сильно омрачаются во время этой поездки. Капля горечи попадает в сверкающий золотой кубок. Можно ли изучать получение сахара в Вест-Индии и не замечать того, от чего зависит и сладость тростника, и дешевизна и сбыт этого блестящего коричневого продукта и что в конечном итоге определяет и прибыли, растущие в конторских книгах? Все это можно выразить в двух словах: труд негров. А это, в свою очередь, означает рабство. В руке Шлимана, который никогда не устает писать, дрожит перо, когда он пишет о бедственном положении рабов на Ямайке, на Кубе и в южных штатах, об их физической и духовной деградации, о грубости и низости эксплуататоров. Здесь Шлиман впервые осознает все это, и мучительные вопросы будут преследовать его всю жизнь.

В начале июня он приезжает в Сан-Франциско. Прежде, когда испанские монахи основали тут монастырь святого Франциска, все население города состояло из мужчин. Теперь это снова город мужчин. Они стекаются сюда со всех штатов Америки, со всего мира, гонимые золотой лихорадкой. Откуда берется золото? Опять интересный вопрос, ответ на который Шлиман находит, беседуя с золотоискателями и геологами, идет ли речь о золотых россыпях среди речного песка или о жилах золота в кварцевых породах гор.

Но Шлиман приехал сюда не ради этого золота. Давно уже жизнь его и его способности открыли перед ним иные пути, ведущие к богатству. Он никогда не отличался ни сильными мускулами, ни умением прокладывать себе дорогу локтями, что так необходимо золотоискателю. Он приехал сюда потому, что нельзя узнать Америки, не побывав в Сан-Франциско, который за несколько лет превратился из безвестной деревушки в самый знаменитый и пользующийся самой дурной славой город мира.

Шлиман отдается во власть людского потока на улицах. Подобных улиц нет нигде на свете. Каменных домов почти не видно: постройка такого дома требует слишком много драгоценного времени, а оно так необходимо, чтобы искать желтый металл в земле, вымывать его из речного песка, выигрывать в карты, отнимать силой у старателей. Дома построены из дерева, а нередко это — просто большие палатки. Даже в деревянных домах вместо перегородок чаще всего натянуты полотнища.

Да и такую пеструю толпу вряд ли найдешь еще где-нибудь на свете: тонкие батистовые сорочки рядом с пропитанными потом шерстяными рубашками в клетку, наимоднейший фрак рядом с лохмотьями, кожаные костюмы бродяг из прерий рядом с хлопчатобумажными куртками китайцев с косами, одежда мексиканца рядом с синей блузой мекленбургского поденщика, сапоги рядом с лакированными ботинками, несколько европеизированные мокасины, шлепанцы, босые ноги, сомбреро и цилиндры, шляпы, шапки, пестрые головные платки…

В этом потоке люди движутся поодиночке и группами, некоторые из них — правда, очень немногие: их можно сосчитать по пальцам — в сопровождении жен и детей. Они идут со шпагами, пистолетами, длинноствольными ружьями, кирками, лопатами и лотками для промывки золота. Заглушая многоязычный гомон толпы, из палаток и балаганов несутся резкие и отрывистые звуки музыки.

«Этот ужасный город своеобразен, как никакой другой», — думает Шлиман. Он, наконец, добирается до площади, где стоит многоэтажный деревянный дом — лучший отель Сан-Франциско. Здесь фамилия Шлимана значит столь же мало, как и его деньги. У дверей толкутся желающие попасть в гостиницу — те, кто в этой великой лотерее золотоискательства выиграл несколько внушительных самородков или мешочек золотого песка. Свободных номеров, или того, что здесь называют номерами, нет — и ждать их сегодня бессмысленно.