Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

Да, все они принадлежали к сословию рабовладельцев и, хотя и возлюбили свободу, другого языка, кроме кнута и лжи, для разговора с «ничтожными существами русского доброго элемента» не знали.

Но после восстания, когда началось следствие, благодаря воистину спасительным беседам с императором очень многие декабристы начали понимать, на край какой пропасти поставили они 14 (26) декабря 1825 года страну и самих себя.

Прозрение было мучительно трудным, но — воспоминания Михаила Бестужева свидетельство этому! — оно происходило…

Впрочем, об этом разговор еще впереди, а пока вернемся на Сенатскую площадь, где московцы с заряженными ружьями выстроились в каре возле памятника Петру I.

Если до сих пор такие генералы, как М. А. Милорадович и К. И. Бистрем, действовали практически заодно с бунтовщиками, то после избиения генералов в Московском полку они испугались. По свойственной им авантюристической жилке генералы собирались поиграть в любимую гвардейскую игру под названием «дворцовый переворот», а вместо этого начиналась революция!

В одиннадцать часов уцелевший при избиении генералов в Московском полку начальник штаба Гвардейского корпуса генерал-майор А. И. Нейдгард доложил Николаю I, что «Московский полк в полном восстании».

Николай I немедленно приказал генералу Апраксину выводить на Сенатскую площадь кавалергардов, а сам повел навстречу мятежникам батальон верных присяге преображенцев.

Некоторые историки называют этот поступок государя безумной отвагой. Отваги тут действительно было много, а безумия — никакого.

Николай I спасал династию и империю.

И только так он и мог спасти ее, потому что никаких других военных команд в ту минуту у него не было. Не было и командиров, которым бы мог он доверить этот единственный в тот момент верный присяге батальон…

А вот поведение инициатора этих событий, генерала М. А. Милорадовича, действительно можно назвать безумным. Увидев, во что вылилась его игра в дворцовый переворот, Михаил Александрович азартно попытался отыграть ситуацию назад и тем самым спасти свою карьеру.

Он бросился было к конногвардейцам, но те не спешили умирать за царя, хотя и присягнули ему. Милорадович, вскочив на коня, поскакал на Сенатскую площадь в сопровождении лишь своего адъютанта.

В двенадцать часов он прорвался сквозь толпу к выстроившимся в каре мятежникам и начал уговаривать солдат прекратить мятеж, поскольку они обмануты. Опасаясь, что уговоры Милорадовича подействуют на солдат, декабрист П. Г. Каховский выстрелил в генерал-губернатора.

Так оборвалась жизнь генерала.

Впрочем, существует версия, что уговаривал Михаил Александрович не солдат, а офицеров, неправильно исполнявших его указания, но это только версия. Это направление следствия по делу декабристов было прекращено самим Николаем I…

Через полчаса после выстрела Каховского на Сенатскую площадь подошли эскадроны Конной гвардии. Николай I приказал выстроить их у Адмиралтейства.

Какое-то время войска стояли друг против друга, не предпринимая никаких действий.

Подходили верные части к Николаю I.

Подходило пополнение и к бунтовщикам. Без пятнадцати час примкнула к ним рота лейб-гренадер Александра Сутгофа. Еще через час под предводительством Николая Бестужева вышел на площадь Гвардейский экипаж — 1100 матросов.

Однако верных частей было больше.

Подошел на Сенатскую площадь Измайловский полк, и мятежники были окружены. Через полчаса к восставшим, взяв крест, направился митрополит Петербургский Серафим.

— Воины, успокойтесь! — сказал владыка. — Вы против Бога и Церкви выступили…

Появление владыки произвело большое впечатление на солдат, но офицеры-заговорщики помешали ему завершить дело миром.

— Какой ты митрополит? — с вольтерианским бесстрашием начали кричать они. — Константин в оковах! А ты изменник! Не верим тебе!

Как вспоминал А. Е. Розен, люди, шедшие с площади, просили продержаться еще часок…

Еще часок — это до наступления темноты.

Темноту ждали. Офицеры-бунтовщики — с надеждой. В темноте, обманывая солдат, они поднимали восстание.

Темнота помогла бы им и теперь…

Темноты и опасался император. После депутации великого князя Михаила Павловича к восставшим он приказал рассеять мятежников картечью.

Было пять часов вечера. Уже сгущались петербургские сумерки. Наступал вечер первого дня тридцатилетнего царствования императора Николая I.

Первую ложку заваренной для него каши ему удалось разжевать.

6

Уже на первых допросах декабристов выяснилось, что в подготовку восстания были вовлечены высшие чины империи.

«Можно не сомневаться, — справедливо отмечает Виктор Острецов, — увидев подлинные размеры заговора, Государь почувствовал себя в большей опасности, чем тогда, когда выехал верхом на Сенатскую площадь утром 14 декабря, чтобы лично командовать подавлением мятежа.