Шлюха-2 (СИ)

— Знаешь, каково это — наблюдать, как твою родную мать трахают?

— Не надо, Макс. Я поняла…

— Как ее трахают разные мужики, куча мужиков. Куча абсолютно разных мужиков. Они

трахали ее в зад, в рот, как только могли. Бывало, ее имели сразу по два или три мужика. В

конце они спускали на нее и уходили, а она считала деньги. Клево, правда? И мне, по

праздникам, перепадала жвачка, из этих денег.

Его глаза были безумны, она видела, что он не здесь, а в своем далеком прошлом… И, как

бы оно его не убило!

— Макс, я поняла тебя…

— Не хочешь слушать? Зря. Тебе нужно услышать все это дерьмо, чтобы понять на сто

процентов, почему я стал таким ублюдком. Вот и слушай. Лет до шести-семи она просто

трахалась на моих глазах. В первом классе я знал о сексе все. Даже то, что кончать внутрь

прикольней, а на лицо — унизительней. Уже тогда у меня появлялись мысли забраться

какой-нибудь девчонке под юбку и оттрахать ее. Вернемся к главному. Лет с семи дело

приняло серьезный оборот. Однажды пришел очередной мудак к мамаше, меня посадили в

партер этого грязного шоу. Когда он кончил, меня попросили подойти к ним. Сняли

одежду, приговаривая, чтобы я не боялся, что все будет хорошо. Она говорила, что дядя —врач, и просто осмотрит меня.

Ирина слушала его с тяжелым сердцем. Бедный маленький Максим. Господи, как было

противно это все слушать. А ему пришлось это пережить…

— Он трогал меня… в разных местах. Просто трогал, — он закрыл глаза и тяжело

задышал, словно не давая прошлому задушить его. Женская рука сжала его руку, и он

открыл глаза. Его любимая Зара…

— Они насиловали тебя? — прошептала она, сжимая до хруста его пальцы.

— Нет, до этого не дошло. Они просто трогали мой член, мою задницу, все, в общем.

Потом мамаша одевала меня, а эти уроды частенько дрочили. Ненавижу ее и этих уродов, — прошипел Макс, держась за ее руку. Только ее поддержка помогала ему выстоять. Но

пора было посмотреть прошлому в лицо.— Затем я вырос. На какое-то время меня

оставили в покое, но однажды она привела двоих, когда мне было лет пятнадцать. Я не

позволил им прикоснуться к себе. Одному — разбил голову, второму — сломал руку.

Мамкин сутенер разорился, оплачивая их лечение, возмещая им моральный ущерб и суя

взятки полиции. Тогда был огромный скандал. Я думал, меня убьют. Как ни странно, после

того случая, сука оставила меня в покое.

— Что было дальше?

— Ничего интересного. Я стал слоняться по улицам, пить, курить. Ты и сама понимаешь

все. Потом появился Джек.

— Он любил ее, да?

— Спрошу, когда буду на том свете. Но при жизни он уверял меня, что было в ней что-то.

Что-то… Вагина, размером с тоннель! — Зара нервно хихикнула. — Да, смешно, согласен.

Я понимаю отца. У него была жена Марта. Она погибла в автокатастрофе. Она… была

беременна, — он замолчал. Его отец тоже потерял ребенка… Каково же ему было узнать, что его сын своими руками убил его внука? — После этого, говорят, он надолго ушел в

себя. В общем, все было плохо. Поехал в Россию развеяться, и, вот, сама знаешь, вляпался

в кучу дерьма, в лице меня и моей мамаши.

— Не говори так. Не говори! Понял? Это твоя мамаша — сука конченная, не смей так же

думать о себе. Джек был, поистине, великим человеком, — сказала Ирина и грустно

улыбнулась.

— Не думай о том, что бы было, если бы таблетки оказались при нем. Не надо. Это

события другой реальности. В этой нам повезло. Иди ко мне, Зара, — позвал ее он и

показал на место рядом с собой на диване.

Она колебалась, но, все же, перелезла через него и легла рядом. Макс притянул ее к себе

свободной рукой и крепко обнял. Не вырвется никуда из его объятий. А она и не хотела…

— Мы с тобой самые странные люди на этом свете. Общество бы осудило нас, знай оно

всю правду.

— Тебе есть дело до общества? Мне плевать на них. Они — никто. Всего лишь —безликая, серая масса людей. И они вечно будут говорить, навязывать свою мораль, вливать тебе в уши свое мнение. Мне все равно, я давно оглох. Я люблю свою Зару. Я

готов стоять перед ней на коленях. И пусть хоть кто-нибудь на этом свете скажет слово

против, я убью его. Ты, — повернулся к ней и взял ее лицо в руки, — самое дорогое, что

есть у меня. Самый дорогой человек.

— А Стефан?

— Стефан, безусловно, мне очень дорог, об этом даже говорить не надо. Он встанет под

пули за меня, отдаст свою жизнь, пойдет против всех за меня. Но… он не зажигает огни в

моей душе, мысли о нем не заставляют мое сердце лихорадочно сжиматься в груди. И я…

не хочу его день и ночь, — слабо рассмеялся Макс и наклонился к Ирине для поцелуя.

— Слава богу, что ты не хочешь его день и ночь, — прошептала она ему в губы, отрываясь

от поцелуя на секунду, чтобы сказать это.

— Я вообще его не хочу. Никого, кроме тебя, — сказал Макс, перекатывая ее на спину и

ложась сверху.

— Мне тоже есть, что тебе рассказать. Выслушай теперь ты меня.

— Давай отложим все разговоры на потом. Умоляю тебя…

— Нет! Выслушай. Это очень-очень важно. Это… касается моего вранья тебе три года

назад, — выпалила она.

— Окей. Я — весь внимание.

Ирина отползла к стене, прислонилась к ней спиной и начала свой рассказ. Будет трудно…