Шлюха. Любимая

В центральном зале из колонок стереосистемы все еще звучала тихая музыка, и лишь стол с неубранной посудой и бутылками напоминал, что праздник уже закончился. Я сделала несколько глубоких глотков прямо из пакета с соком, потом раздвинула тяжелые шторы, но на улице было по-прежнему темно. Зайдя в раздевалку, я нашла свою сумочку и раскрыла мобильник, он показывал половину шестого утра. Сколько же мы проторчали в этом чертовом люксе, подумала я, подходя к столу и наливая себе в стакан апельсиновый сок. За первым стаканом последовал второй, голова работала уже без перебоев, и я начала обход помещения — благо, комнат было всего три, а поскольку в одной из них спал Юлик, я поняла, что передо мной уравнение с двумя неизвестными. Но первая комната оказалась пуста, лишь смятая постель выдавала, что ею уже пользовались. Я не стала здесь задерживаться и с замиранием сердца открыла вторую дверь. За ней было темно, как и в нашей с Юликом опочивальне, я нащупала круглый регулятор реостата, постепенно разгоняя сумрак. На постели лежала большая голова Людмилы в копне распущенных волос, а в плечо Людмилы уткнулась светлая шевелюра Родиона. Он, как молочный щенок при матерой суке, решила я, обозревая комнату, в которой не было больше ничего интересного. Наверное Тимур ушел, вздохнула я с облегчением. Но где тогда Машка? Неужели они сбежали вместе?

Никуда они, конечно, не делись: я нашла их обоих в объятиях друг друга, нежащихся в теплом джакузи с термостатом, под тихое урчание мотора и обволакивающий массаж пузырьков, спящих, как две больших рыбины после нереста.

Первым моим желанием было разбить стакан с соком, который я все еще держала в руке. Вот выпучили бы они сонные зеньки, вот обломался бы им кайф, мстительно подумала я, а стали бы вылезать — как раз порезали бы распаренные ноги об осколки! Но все–таки я сдержала низкие побуждения и тихо вышла из стеклянных дверей гидрозоны. Оделась, накрасила губы и ушла, даже не хлопнув напоследок наружной дверью.

Улица встретила меня метелью и пронизала холодом. Мороз поселился и внутри меня, одинокой и несчастной дурочки, которая девять лет пыталась занять в мире достойное место, да только выбрала для этого самый презренный из всех мыслимых способов. И теперь на земле не осталось ни единой души, которая могла бы помочь мне без корыстных целей. Я поняла, что человечество делится на тех, кто хочет меня трахнуть и тех, кто желал бы ограбить. Вот и все, что мне следует знать об устройстве нашего мира, и относиться к нему соответственно. Я помнила свою первую встречу с Москвой, в ноябре 93-го. Тогда я поклялась себе, что смогу переступить через все, предавать и убивать в борьбе за место под столичными звездами, да только никого так и не убила, хоть и следовало бы, а предала лишь несчастного Егора Самарина, который меня любил, а перед этим — Вадика, который тоже любил…

Я чуть не взвыла от этих мыслей. Если бы в эту секунду кто–нибудь предложил бы мне безболезненную смерть, я бы и на секунду не задумалась, но, когда я добралась до дома, то странным образом успокоилась и начала действовать.

Борис Аркадьевич просыпался рано, и трубку он поднял сразу же.

— Мне надо срочно улетать, — сказала я. — Давай увидимся до обеда.

— Соня, ты в порядке? Снова что–нибудь произошло?

— Нет, все нормально, — успокоила я его. — Просто хочу нотариально назначить тебя директором «Терамитема» с правом подписи.

— Что, и зарплата будет?

— И зарплата, и строгая отчетность, — сказала я. — Не волнуйся, я никогда не использовала людей безвозмездно.

Всегда использовали меня, могла я добавить, но не стала.

— А каковыми будут мои конкретные обязанности?

— Обсудим это при встрече.