Шлюз № 1

За деланным добродушием все больше ощущалась снедавшая его злость, и чем больше он присматривался к Мегрэ, тем она становилась очевидней. Возможно, его злило, что гость не уступал ему ни ростом, ни силой, а еще больше то, что невозмутимое спокойствие уподобляло комиссара бесчувственной каменной глыбе, которую невозможно сдвинуть с места.

— Сегодня утром я видел досье, — объявил он.

— Вы его прочитали?

Но тут хлопнула входная дверь, в прихожей послышались шаги, и в комнату вошла женщина лет пятидесяти, худая, с невзрачным унылым лицом; в руках она держала сетку с провизией.

При виде Мегрэ она принялась извиняться:

— Простите, пожалуйста, я не знала….

Но Мегрэ уже был на ногах:

— Госпожа Дюкро, насколько я понимаю? Счастлив познакомиться.

Она неловко поклонилась и, пятясь, вышла из комнаты. Было слышно, как она разговаривает со служанкой.

— Моя жена никак не может расстаться с привычкой самой заниматься хозяйством, — проворчал Дюкро. — Она могла бы нанять десять служанок, а вот, поди же, сама ходит за покупками!

— Насколько мне известно, вы начинали капитаном буксира?

— Я начинал, как все, кочегаром на паровом буксире.

Назывался он «Орел». Потом женился на дочке хозяина, вы ее только что видели. Сейчас этих «Орлов» уже две дюжины. В одном только нашем бассейне два поднимаются до Дизи, а вниз ходят целых пять. Все лоцманы из тех вон бистро работают только на меня. Я уже выкупил восемнадцать барж, несколько грузовозов, две землечерпалки…

Глаза у него сузились и больше не видели ничего, кроме глаз Мегрэ.

— Вы именно это желали узнать?

Он повернулся к двери и крикнул двум женщинам, разговор которых еле доносился из прихожей:

— Эй, вы там, помолчите! — Ваше здоровье, — продолжал он, обращаясь уже к Мегрэ. — Должен вам сказать, за поимку того, кто на меня напал, я обещал полиции двадцать тысяч франков и полагаю, что именно потому они прислали мне человека порядочного. На что это вы уставились?

— Так, ни на что… На канал, шлюз, суда…

Сияющий пейзаж, оправленный в рамки окон, мог на самом деле привести в восторг кого угодно. С высоты второго этажа баржи казались неуклюжими и неповоротливыми, словно увязшими в густой, тягучей воде.

Возле одной из них речник, стоя во весь рост в ялике, смолил ее серый корпус. По палубе разгуливали собаки, в проволочной клетке сидели куры, молоденькая светловолосая девушка на палубе «надраивала медяшку».

По верху шлюзовых ворот ходили люди, а суда, движущиеся вниз по течению, казалось, в нерешительности замирали на месте, словно побаиваясь соскользнуть на серебряную ленту Сены.

— Короче говоря, все это принадлежит вам?

— Ну, может, и не все. Но то, что вы видите вокруг, от меня зависит. Особенно с тех пор, как я купил в Шампани меловые карьеры.

Обстановка комнаты больше всего напоминала мебельные развалы в аукционном зале перед субботней распродажей, когда люди с более чем скромным достатком приходят подыскать себе по случаю кто стол, кто корыто. Из кухни тянуло поджаренным луком, слышалось шкворчанье масла на сковороде.

— Позвольте один вопрос. В протоколе сказано, что вы не помните, что произошло до того, как вас вытащили из воды.

Не поднимая тяжелого взгляда, Дюкро неторопливо обрезал конец сигары.

— В какой именно момент вы утратили память? Можете вы, например, рассказать, что вы делали третьего дня вечером?

— У нас обедали дочь с зятем. Он пехотный капитан в Версале. Приезжают каждую среду.

— У вас ведь есть еще и сын?

— Да, он учится в Архивном институте, но редко у нас показывается: я дал ему отдельную комнату в мансарде.

— Стало быть, в тот вечер вы его не видели?

Дюкро не спешил с ответом. Он больше не сводил с Мегрэ глаз и, медленно выпуская кольца дыма, похоже, обдумывал то, что собирался сказать.

— Послушайте, комиссар, — начал он, наконец, — я сейчас скажу вам кое-что весьма важное и советую это запомнить, если вы, конечно, хотите, чтобы мы нашли общий язык. Мимиля еще никому не удавалось обвести.

А Мимиль — это я! Меня так называли, когда я обзавелся еще только первым буксиром, а в Верхней Марне и по сию пору есть смотрители шлюзов, которые знают меня только под этим именем. Вы меня поняли? Я не глупее вас. И во всей этой истории плачу я. Пырнули-то меня!

И вы сами здесь оказались по моей просьбе.

Мегрэ и бровью не повел, но впервые за долгое время порадовался, что имеет дело с человеком, который действительно стоит того, чтобы получше его узнать.

— Выпейте-ка стаканчик. Возьмите сигару. Да положите несколько штук в карман. Ну и, разумеется, занимайтесь своим делом. Только, пожалуйста, без всяких там штучек! Тут вчера был один мудрец из прокуратуры, судебный следователь. Сидел здесь в кремовых перчатках, словно испачкаться боялся. Так вот, я ему велел снять шляпу и перестать курить, а сам дымил ему прямо в рожу. Понимаете? А теперь я вас слушаю?

— Прежде всего, я хотел бы знать: вы не отзываете свою жалобу? Нет? И вы действительно хотите, чтобы я нашел преступника?

На губах Дюкро мелькнула тень усмешки. Но вместо ответа он буркнул только:

— И что дальше?

— Ничего. Время еще есть.