Шлюз

«Чианук» летел в двухстах метрах от поверхности воды и в полукилометре от моря. В тот момент, когда раздался взрыв и плотина была прорвана, вертолет был напротив Остеренда. Зрелище нельзя было назвать эффектным: негромкий звук, немного дыма, немного камней, немного брызг. Однако взрыв достиг цели: воды Ваддензе устремились в узкую пробоину и затем на польдер. Менее чем в полукилометре от пробоины стоял океанский буксир, направлявшийся к бреши, которую он должен был заткнуть. Пилот повернул вертолет на запад, вероятно, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится польдер. Де Грааф наклонился к одному из экспертов Риджквотерстаата. Ему пришлось кричать, чтобы его услышали.

— Как дела, мистер Оккерсе? Сколько понадобится времени, чтобы заделать брешь?

— Ну, черт бы их побрал, черт бы их добрал! Негодяи, дьяволы, монстры! — Оккерсе сцеплял и расцеплял руки. — Монстры, скажу я вам, сэр, монстры!

Огорчение мистера Оккерсе можно было понять. Строительство и поддержание дамб было смыслом его жизни.

— Конечно, монстры! — согласился де Грааф. — Так сколько понадобится времени, чтобы починить дамбу?

— Одну минутку! — Оккерсе прошел вперед, поговорил с пилотом и так же быстро вернулся на место. — Сначала надо посмотреть. Пилот спустит вертолет пониже.

«Чианук» развернулся, прошел над водой, покрывшей часть польдера, и завис метрах в пятнадцати над водой и метрах в двадцати от дамбы. Оккерсе прижался носом к стеклу. Буквально через несколько секунд он отвернулся и подал знак пилоту. «Чианук» направился вглубь суши.

— Умные, гады! — прокричал Оккерсе. — Очень умные. Пробоина совсем небольшая, и террористы очень точно выбрали время для взрыва.

— Что, разве время суток имеет значение?

— Даже очень. Точнее, имеет значение уровень прилива. Они не стали взрывать, когда прилив был высок, потому что тогда затопление было бы серьезным и вызвало бы серьезные разрушения.

— Значит, эти люди не такие уж негодяи? Казалось, Оккерсе его не слышал.

— Они также не стали взрывать плотину в тот момент, когда прилив был низок. Мне кажется, злоумышленники знали — откуда, ума не приложу, — что мы собираемся заткнуть брешь носом буксира. Для этой цели мы приготовили океанский буксир. При низкой воде этот буксир, скорее всего, был бы не в состоянии подойти к дамбе достаточно близко. — Он покачал головой. — Не нравится мне все это.

— Вы полагаете, что злоумышленники получили информацию из Риджквотерстаата?

— Я этого не говорил.

— Я высказал подобное предположение вашему другу Йону де Йонгу. Я сказал, что у террористов есть информатор в Риджквотерстаате.

— Чушь! Это невозможно! В нашей организации? Невероятно!

— Де Йонг сказал примерно то же самое. Но ничего невозможного тут нет. Почему вы думаете, что в Риджквотерстаат нельзя проникнуть? Возьмите, например, британскую секретную службу. Вот уж где секретность возведена в ранг религии. И, тем не менее, к ним просачиваются информаторы, причем не так уж редко. Если уж это случается с ними, при их-то возможностях, то вероятность того, что это может произойти с вами, гораздо выше. Тут не о чем говорить. Сколько понадобится времени, чтобы заделать брешь?

— Буксир должен блокировать примерно восемьдесят процентов потока воды. Начался отлив. У нас все приготовлено, все под рукой: бетонные блоки, маты, ныряльщики, стальные пластины, быстро схватывающийся бетон. Значит, несколько часов. С технической точки зрения, это несложная работа. Не это меня беспокоит.

Де Грааф кивнул, поблагодарил его и вернулся на свое место рядом с Констелом.

— Оккерсе говорит, что заделать брешь — не проблема. Не сложнее обычных ремонтных работ.

— Я и не думал, что с этим будут какие-то проблемы. Эти негодяи сказали, что ущерб будет минимальным, а у, них слово не расходится с делом. Не это меня беспокоит.

— Оккерсе только что сказал то же самое. Меня беспокоит, что они осуществляют свои акции безнаказанно. Мы в ужасном положении. Вы можете поручиться, сэр, что сегодня вечером мы не получим новой угрозы?

— Нет. Нет смысла гадать, чего добиваются эти люди. В свое время они дадут нам знать. Я думаю, что сейчас бесполезно спрашивать вас, как продвигается расследование.

Де Грааф сосредоточился на раскуривании сигары и ничего не ответил.