SHlyapka_Igor_Ne_prosto_rasskazy_Litmir_club_886611_original_9e72a

В итоге, и Яша, окончив завтрак, направился к перекрестку.

Они шли через дорогу совсем как старые приятели — рядышком, искоса поглядывая друг на друга. А потом расстались.

Вот так Парижское утро может запомниться вкусом теплого круассана, запахом крепкого кофе и забавным воробьем-пешеходом, уверяет Яков.

А мне приятно улыбаться в ответ.

Париж, 1997 год.

 ТУМАН  

Из серии «Впечатления о мелочах»  

До леса остаётся совсем чуть-чуть. Тропинка ведёт по склону холма. С влажных низин поднялся густо-густой туман и так плотно обнял всё вокруг, что, вытянув руку, я не различаю собственных пальцев.

Неожиданно — шорохи. Ближе, ближе… оживлённый трепет крыльев, рассекающих воздух. И вдруг — ниоткуда! — птицы. Справа, слева, сверху… За пару мгновений меня окружает стая черных дроздов. Захваченные слепотой тумана, они прыгают, мельтешат, порхают, суетятся. Пернатая карусель бойко несётся мимо, стараясь выбраться на свет.

Я замираю.

Дрозды появляются из серой пелены и мгновенно исчезают. Выныривают головы с крупинками темных глаз, желтые клювы, крылья, хвосты… Они мелькают-мелькают-мелькают совсем рядом, обдавая лицо порывами прохлады…

Через минуту шуршание крыльев начинает стихать, а потом — раз! — и пропадает. В один миг.

 ДОБРОЕ УТРО  

Живописные окрестности городка вызвали у меня такой интерес, что я вставал задолго до восхода солнца, отправляясь на прогулку в утренних сумерках.

И по дороге от гостиницы до окраины, обязательно встречал пару-тройку местных жителей. Оказалось, приветствие здесь, как инъекция радости. Каждый дарил мне сердечную улыбку, восклицая: «Добрый день!»

Слегка озадаченный, я отвечал тем же, не переставая гадать: если еще до рассвета «добрый день», то когда же эти милые люди успевают сказать друг другу: «Доброе утро»?!

 ДАВНЕЕ  

Вечер стих. Искрами огня бормочет печь, нехотя отдавая тепло. Неспешно хмурятся сумерки, и поздняя синица лениво копошится под стрехой. Ветер куда-то отлучился, оставив тишину в одиночестве, а за окном в медленном танце кружится снег.

Керосиновая лампа дарит свет и бережет уют на кухне. Бабушка моя сидит на скамье с прялкой и, плавно потягивая одной рукой шерсть с лопатки, вращает веретено в другой. Волшебно! Оно как будто висит в воздухе меж ее пальцев и шепчет, шепчет, шепчет, оборачиваясь тонкой струей пряжи. Голос веретена яснее, чуть сильнее и… снова стихает. Он похож на шум морской волны, набегающей на песок. Только я об этом еще не знаю. Я никогда не видел моря.

Глаз не оторвать от веретена. Но вдруг неясное движение на краешке света заставляет перевести взгляд. С потолка на тоню-ю-сенькой нитке, поблескивающей в мягком отражении огня, появляется паучок. Мелкий, как песчинка. Спускается, теребя ножками. Все ниже… ниже… Медленно-медленно.

Веретено смолкло. Я и бабушка наблюдаем молча. Кроха-путешественник повисает рядом. Потом устремляется еще чуть ниже к полу. Паутина начинает качаться. Гость замирает на мгновение, и поворачивает вспять. Наверх. И там исчезает

Мы улыбаемся, по-прежнему ничего не говоря.

Сколько лет миновало с того вечера!

А кажется он длится и сейчас…

 ФОРМА ЧАЯ  

Слышал, в стародавние времена китайские мудрецы написали книгу о чае. Целых десять томов.

В первом подробно говорилось о том, как найти землю, где нужно выращивать чайные кусты. Во втором — как за ними ухаживать. В третьем — как собирать и сушить листья, в следующем — о приготовлении… И так далее.

А десятый том этой книги содержал церемонию изготовления посуды, из которой пьют чай. Оказывается, чтобы почувствовать напиток, ему необходимо придать особую форму — форму чая! — в которой живет его настоящий вкус.

Всё должно иметь очертания. Иначе, как любоваться рекой без берегов? А небом без горизонта? И где хранить уют, если нет дома? Чаю необходима чашка.

К великому сожалению, именно десятый том не сохранился.

Всякое содержание живет в своей форме, как любовь в сердце. Одно из них мы потеряли. Жаль.

 КОЛИБРИ  

 Колибри за сутки потребляет  

 нектара больше, чем весит сама.  

Итальянская столица по-настоящему приветлива к вечеру. А лучшее завершение дня — ужин. Бросив ласковый взгляд на увядающий закат, я пересчитал ступени Испанской лестницы и направился в ресторан.

Там, звякнув дверным колокольчиком, отряхнул с ботинок пыль столетий и бодро ступил через порог. Теплая комната вовсю разжигает аппетит запахами горячего теста и оливкового масла. И вот, сделав заказ, небрежно хрустя сухариком и вдыхая ароматы горячего теста, я уже с любопытством оглядываю помещение.

Вокруг царит мирная кормящая атмосфера. Стены пестреют античным орнаментом, официанты звенят посудой, а за столом напротив пожилой ирландец мочит рыжие усы в тарелке горячего супа. Рядом беседуют его товарищи, раскуривая папиросы.

Неожиданно в узком проходе между столами появляются пакеты. Целая груда розовых, голубых и желтых пакетов с яркими надписями. Они толпой шуршат мимо, бухаются за соседний столик и, к моему полнейшему удивлению…

громко вздыхают.