Шмель в парике

— Не могли бы вы рассказать об этом стихами? — попросила Алиса очень учтиво.

— Я этому не обучен, — отвечал Шмель, — ну, да ладно, попытаюсь… подожди-ка…

Он помолчал, а потом снова начал:

Когда легковерен и молод я был,
   Я кудри растил, и берег, и любил.
Но все говорили: «О, сбрей же их, сбрей,
   И желтый парик заведи поскорей!»

И я их послушал и так поступил:
   И кудри обрил, и парик нацепил —
Но все закричали, взглянув на него:
   «Признаться, мы ждали совсем не того!»

«Да, — все говорили, — он плохо сидит.
   Он так не к лицу вам, он так вас простит!»
Но, друг мой, как было мне дело спасти? —
   Уж кудри мои не могли отрасти…

И нынче, когда я не молод и сед,
   И прежних волос на висках моих нет.
Мне крикнули: «Полно, безумный старик!»
   И сдернули мой злополучный парик.

И все же, куда бы ни выглянул я.
   Кричат: «Грубиян! Простофиля! Свинья!»
О, друг мой! К каким я обидам привык,
   Как я поплатился за желтый парик!

— Я вам очень сочувствую, — сказала Алиса от души. — По-моему, если бы ваш парик сидел лучше, вас бы так не дразнили.

— Твой-то парик сидит прекрасно, — пробормотал Шмель, глядя на Алису с восхищением. — Это потому, что у тебя форма головы подходящая. Правда, челюсти у тебя не очень хороши. Небось, укусить как следует не сможешь?

Алиса расхохоталась, но тут же постаралась сделать вид, что ее одолел кашель. Наконец, ей удалось взять себя в руки, и она серьезно ответила:

— Я могу откусить все, что хочу.

— С таким-то ротиком? — настаивал Шмель. — Вот, скажем, во время нападения, смогла бы ты ухватить врага зубами за шиворот?

— Боюсь, что нет, — отвечала Алиса.

— То-то, — сказал Шмель. — Это потому, что челюсти у тебя коротки. Зато макушка у тебя круглая и хорошей формы.

С этими словами он снял собственный парик и протянул лапку к Алисе, словно хотел сделать то же и с нею, — но Алиса отошла подальше, сделав вид, что не понимает намека. И Шмель продолжал свою критику.

— А твои глаза — слишком уж они сдвинуты вперед. Это точно. Одного бы хватило вполне — зачем же два, если они так близко посажены?

Алисе не понравилось, что Шмель ее так разбирает, и, видя, что он совсем оправился и разговорился, она решила, что может спокойно идти дальше.

— Пожалуй, мне нужно идти, — сказала она. — Прощайте.

— Прощай — и спасибо тебе, — отвечал Шмель.

И Алиса снова сбежала вниз по склону, довольная, что задержалась на несколько минут и успокоила бедного старичка[1].