Шмотки

Уважение – это строгая простота, темные цвета, строгий покрой. Ничто не дается без страдания – ни облик, ни прилагающаяся к нему диссертация.

Я беру из своего личного магазина, из собственного резерва новинок: нагрудник цвета морской волны от японского кутюрье, единственная вольность, которую я допускаю, – это надетый сверху бежевый пуловер, тонкий, как вторая кожа, в сочетании с нарочито вульгарными грубыми башмаками на толстой подошве в качестве своеобразного извинения. Нужно, в самом деле, желать понравиться с помощью того, что самому тебе совсем не нравится, чтобы вырядиться подобным образом.

После моего вчерашнего поражения – мизансцены с мусорным мешком цвета южных морей – у меня нет желания рисковать, я оделась, чтобы очаровывать. Мне хотелось бы выйти за пределы моих собственных схем, одеться во что-то простое, даже устаревшее, что носили прежде, чем мода была просрочена, – затея, направленная на то, чтобы отдохнуть от образов, наводняющих мое воображение, расстаться с привычным «я», открыть пространство в голове и теле, преклонить колени перед божеством новизны. Женщина, которая ищет черный джемпер с круглым вырезом или белую блузку, не купит ничего другого, точно так же, как никто не в состоянии обольстить влюбленную женщину, никто, кроме того, в кого она влюблена. Это крепость. Решительно, отношение к одежде схоже с любовными отношениями.

По части шмоток я куда предприимчивее, чем с мужчинами, к шмоткам я подхожу шире, я распахиваю мою гардеробную, где внутри всегда есть место для новинок, причем его больше, чем в моем сердце. Разве можно любить, не обладая свободой выбора, разве можно одеваться, если перед тобой нет полок, которые можно набить одеждой? Пустота – это будущее, неизвестность, это пространство мечты.

Мое лучшее платье, платье-фаворит – то, которого у меня нет. Я предпочитаю пустые стойки, которые можно заполнить, – великолепию моего музея, меланхолии моего кладбища, складам моего магазина. Когда я смотрю на стойку со скелетиками плечиков, то чувствую себя готовой встретиться со свежестью дня, добавить к моим обожаемым одеждам, из магазина или из кладбищенского хранилища, новые сокровища, новых спутников, которые смогут увести нас со шмотками подальше от серости. Мне и моим шмоткам не свойствен фанатизм, я бы сказала, что им присущ дух космополитизма, смешение марок, стилей, эпох и стран.

С ума сойти, как подумаешь о том, что нужно так немного, чтобы завоевать свободу и заслужить звание «эксцентричной особы». Нужно по крайней мере немного расслабиться. Обманываться, выбирать одежду не по сезону, переодеваться в чью-то униформу, явиться в облике пожарного, мажоретки, мадам Помпадур, космонавта, и дело ясное: «скорая помощь» тут как тут. Обожаю путешествовать, меняя века и профессии, обожаю, когда моя одежда преступает законы пространства, его запреты, когда среди недоуменных людских лиц раздается ее одинокий смех.

Бывают дни, когда моя личность разбегается. Тогда я просто распыляюсь. Порой достаточно малости, чтобы измениться, чтобы избежать дикого шопинга – как диких палаточных лагерей – этого немотивированного и болезненного приступа обжорства – булимии.

Сегодня утром мои покупки организованны, у меня есть цель: МТЛ пригласила меня в Ламорлэ. Цель – понравиться ей. Значит, следует заняться охотой в ее угодьях, атаковать авеню Монтень, Фобур Сент-Оноре, прочесать улицу Камбон, поразмыслить о том, что она могла раздобыть в своих походах, припомнить ее высказывания во время посещений бутика Шанель: «Смокинг от Сен-Лорана – это долгосрочное вложение капитала», попытаться обложить ее со всех сторон.

Платье, в котором можно отправиться к снобам

– Это платье от Ива? Сверху или снизу?

Это были первые слова, услышанные мною от Мари-Терезы Лавиль, именуемой МТЛ, так ее прозвали. С бьющимся сердцем я поднималась по величественной лестнице, что вела к замку Ламорлэ, куда меня пригласили отобедать.

МТЛ поспешила осведомиться о моем одежном ДНК, забыв спросить, как обстоят мои дела после того, что произошло у Шанель, – так или иначе, у вежливых людей все всегда хорошо! – вместо этого она предпочла сунуть нос в мой корсаж. Настоящий набег – все пошло в ход. Оружие – трость с резным набалдашником, которую она сперва подняла, указывая на меня, потом опустила, чтобы руками с выступающими венами, деформированными суставами пальцев ухватить очки. Она использовала их толстые стекла как лупу.

– Это платье от Ива? Сверху или снизу? Вторая автоматная очередь. Надо мной закружились вертолеты из «Апокалипсиса сегодня».

Несмотря на этот странный допрос, касавшийся довольно личных вещей, я понимала МТЛ. Я и сама при виде хорошо одетой женщины предпочла бы спросить ее скорее о происхождении ее платья, чем о здоровье. Но не смею. А она смеет. Зависит от возраста. Или от наличия собственного замка.

– Так что же? – переспросила она, поигрывая очками.