Шок и трепет

Только что нам сообщили, что, по непроверенным данным, идет битва за Багдадский международный аэропорт. Это 15 минут езды отсюда. Все только об этом и говорят.

Единственный, кто имеет возражения, это министр информации Эль-Сахаф. Сахаф на пресс-конференции, где все вопросы только об этом (теперь все брифинги проходят в залах гостиницы «Палестина»), продолжает утверждать, что американцев нет ближе 150 километров от Багдада. Далее он понес совсем уже несусветный бред. По утверждению Сахафа, американцы отступают по всему фронту.

Сахаф: «Они попали в ловушку возле Умм Кассра. Они попали в западню возле Басры. Они в ловушке у Насирии (город к югу от Багдада)».

Кто-то из журналистов спрашивает его: «А возле аэропорта в Багдаде они не попали в ловушку?»

Смех в зале.

Даже сам Сахаф улыбается.

Вечером сосед Юры по этажу, фотокорреспондент АП Джером разговаривает по спутниковому телефону со своим коллегой, который прикомандирован к американским войскам и находится сейчас в районе аэропорта.

Сомнений больше нет: «наши» в городе. Странное ощущение. «Где свои, а где чужие? Как до этого дожили?» — как пел Володя Высоцкий в «Десяти днях…».

Опять появляется слух, что Саддам убит. Вскоре в холле гостиницы министр иностранных дел дает журналистам короткое интервью, в котором клянется, что Саддам жив.

Глава 11. ВЫСОКОТОЧНЫЕ УДАРЫ И МИНИСТЕРСТВО ПРАВДЫ

Журналисты спускаются в лифте отеля «Палестина». Он останавливается на каждом этаже. К концу этого бесконечного маршрута набирается человек пятнадцать. Все курят. Почти все кашляют. Простужены. Лифт работает на генераторе. В номерах — ни света, ни воды. Прачечная не работает. Хоть топор вешай. Какой-то идиот из администрации гостиницы распорядился установить в лифтах пепельницы. Лифт останавливается на каждом этаже. Стоит около минуты, затем с рывком трогается и тащится дальше. Если ты живешь на 17-м, то путешествие вниз в толпе безостановочно дымящих англичан, французов, русских и даже американцев может сравниться с путешествием во времени в Дахау. Стараешься задержать дыхание. Наконец вываливаешься в темный, задымленный холл, где курят еще человек сто, ожидая, что сегодня предложит Министерство правды.

МП продолжает функционировать в классическом оруэлловском варианте с примесью ленивой азиатчины, несмотря на то что само здание министерства уже было троекратно разбомблено американскими империалистами в бессильной злобе и т. д. и т. п. Итак, сегодня МП предлагает уникальную программу, которая, как всегда, заранее не объявляется. Говорят, что покажут что-то сенсационное. Журналистов набилось три автобуса.

В результате получасового лавирования между статуями Папы (в шляпе, в берете, с ружьем и просто с протянутой рукой) и руинами президентских дворцов журналисты наконец добираются до места трагедии. На самом отшибе огромной, похожей на небольшой дальневосточный военный городок территории Багдадского университета, недалеко от здания женского богословского факультета, зияет огромная воронка глубиной метров пять и такой же ширины. И все.

Никакой особой разрухи. Стекла, правда, побиты, но никаких жертв. Тянет на злостное хулиганство, но до военного зверства далековато. И самое главное — это то, что воронка эта образовалась уже дня три назад. Журналисты плюются и лезут назад в автобус…

Все понуро и злобно едут назад, в постылую, ощетинившуюся спутниковыми тарелками «Палестину», где министр информации собственной персоной даст очередной брифинг, на котором подробно расскажет о героизме воинов Саддама и о том, сколько они вчера подбили самолетов, вертолетов и танков противника. Если строго арифметически относиться к содержанию этих брифингов, то американцы и англичане давно уже должны были ходить по пустыне пешком, а бомбы метать руками. А они уже в городе. Обосновались на территории Международного аэропорта им. Саддама, в 15 километрах от центра.

В одиночной палате больницы «Эль-Кинди» в центре Багдада лежит симпатичный темноглазый 12-летний мальчик Али Исмаил с короткими белыми крыльями вместо рук. Он морщит нос, переводит глаза справа налево, глядя туда, где должны быть руки, которые он до сих пор чувствует, но не видит. Он тихо говорит что-то, и дежурящая в палате двоюродная тетка быстро наклоняется и чешет ему нос.

Али не помнит, как ракета упала на их дом. Али не знает, что ракета убила почти всю его огромную семью, включая отца и беременную мать, которая обещала через три месяца подарить ему еще одного братика. В больнице — восемь его родственников. На кладбище — четырнадцать.

31-летний Самер Махсин, двоюродный брат Али, хоронил их всех два дня, а потом вернулся на руины четырех близко стоявших домов их семьи в деревне Джиссер Диала на южной окраине Багдада, чтобы попытаться понять, как жить дальше.