Шок и трепет

Рассыпанные по всему городу, словно игрушечные солдатики, в позах полной готовности к бою, стоя, лежа и сидя, они выглядят так, будто их только что достали из коробки и покрасили. Они — воплощение стиля omnea mea mecum porto — «все свое ношу с собой». У них всегда есть все — каска на голове, М-16, элегантный и легкий бронежилет с дюжиной маленьких подвесок и карманчиков для фонарика, ножа-наборчика «Leatherman», трех ручек, пластиковой ложки и кучи других необходимых в жизни прибамбасов, часть которых хранится в камуфляжном, по размеру почти школьном ранце за спиной. А ботинки — просто загляденье: желтые, легкие, на толстой рифленой подошве — «специальные пустынные бутсы», в которых нога не потеет даже в 50-градусную жару.

Они передвигаются легко и расслабленно. Они опрятны, чисты, загорелы и все одинаково вежливы и бодры. Их лица светлы, смуглы и открыты. У них нет прыщей и волдырей, нет торчащих, как палка, из-под грязного подворотничка тощих куриных шей с выпирающими кадыками. Нет синяков под глазом. И нет соплей, постоянно текущих из носа. Они не ругаются матом, не просят закурить, не клянчат денег или хлебца.

Они подпускают к себе, разговаривают с нищими детьми, дают им деньги и вкусности из своего пайка. Когда всходит солнце, они опускают на лица забралообразные goggles (громадные солнце- и пылезащитные очки). Когда их застает неожиданная темнота на лестнице в гостинице «Палестина», они поднимают к глазам висящий на шее прибор ночного видения, как в финальной сцене «Молчания ягнят».

Если морскому пехотинцу, например, захочется пить в момент уличного боя, он не побежит, спотыкаясь и матерясь, с цинковым ведром к водокачке, а просто возьмет в рот узкий пластиковый шланг, спускающийся к смазанным солнечным вариантом «Labello» губам через плечо из специальной плоской бутылочки, расположенной в ранце за спиной.

Вместо «кажись» он говорит «positive», вместо «х… его знает» он говорит «negative». Культурно и понятно.

Но идиотов, к сожалению, хватает и у них, несмотря на то, что они бреются, чистят зубы и не едят холодную тушенку с лезвия штык-ножа. Иначе армия была бы не армией, а сплошным Вест Пойнтом.

Телеоператор агентства Reuters украинец Тарас Процюк, жизнерадостный и отчаянный парень, прошедший Чечню и десятки других «горячих» точек, даже представить себе не мог, что он рискует жизнью, стоя на балконе 15-го этажа гостиницы «Палестина» и два часа подряд снимая танковое сражение, которое с грохотом и железным лязгом и скрежетом разворачивалось в километре от гостиницы.

Танк «Эйбрамс» морской пехоты США оглушительно стрельнул один раз, второй, потом поворочал своей плоской, как у гигантской анаконды, «башкой» и послал снаряд прямо в Тараса.

Рассказывает фотограф Associated Press Джером Дилэй, который вбежал в его номер минут через пять после рокового выстрела:

«Остальных раненых уже вынесли. Кто-то вокруг кричал. Кого-то рядом тошнило. Тарас лежал на спине. Зубы его были крепко сжаты. Видимо, те, кто выносил раненых, подумали, что Тарас мертв, и оставили его на полу. Тарас был еще жив. Я разжал ему челюсти, чтобы пустить в легкие воздух, — и он со стоном задышал.

В машине Тарас стонал и продолжал дышать. Водитель, иракец, через две минуты довез нас до какой-то маленькой поликлиники, но медсестры так занервничали, будто никогда не видели раненого… Мы поехали дальше. У Тараса голова не была задета. Но на животе была огромная открытая рана, и мне приходилось придерживать его живот рукой…

Следующей остановкой был Олимпийский госпиталь. Но Тарас умер у меня на руках за три-четыре минуты до того, как мы туда доехали. Я положил его на стол в приемном покое. «Доктор, сделайте что-нибудь». — «Он умер». — «Нет, доктор, он просто перестал дышать!» — «Когда это случилось?» — «Четыре минуты назад». — «Ничего сделать нельзя. Ваш друг мертв».

Джерома душат рыдания. Красавец француз, похожий на мушкетера, провел полжизни на разных войнах, но к гибели друга привыкнуть не может даже он. Такая нелепая смерть — в объективно безопасной ситуации, по вине какого-то придурка, у которого без пепси-колы произошло помутнение рассудка и он принял телеоператора за снайпера. Американцы воюют основательно — в снайпера из пушки…

Коллега Тараса, оператор испанского телевидения, умирает на операционном столе несколько часов спустя. Слух о том, что «Палестина» станет мишенью, подтвердился (хоть и благодаря дикой случайности), несмотря на неофициальные заверения Пентагона в обратном. Сотни журналистов полдня проводят на улице в шоке. К счастью, больше идиотов в американской армии, штурмующей Багдад, не оказалось.

Бой на мосту оказался самым главным и последним сражением за Багдад. Сталинграда не получилось. Грозного — тоже. Армия исчезла. Федаины-смертники разбежались.