Шок и трепет 1978

— Да какая разница, знает он что-нибудь или нет? — презрительно сплюнул наземь Горкин. — Всё равно молодняк опасается, что мы ответим. И правильно делает. Они прошедшей ночью баррикаду в казарме сделали. Боялись, что мы придём. И сегодняшней ночью, наверняка, тоже это сделают. Но баррикада там — фигня. Позовём пацанов из других рот и отхреначим третий взвод так, чтобы другим щенкам неповадно было. Их там человек двадцать, а нас будет больше пятидесяти. Так что мы выиграем и отомстим за неуважение. Призывник, новобранец и дух бесплотный должен уважать старослужащих от черпака до дембеля. Черпак должен уважить деда, а дед мечтать о дембеле! Так есть и так должно быть. Другого не дано! А значит, мы закон соблюдаем и правда на нашей стороне.

Посчитав такую версию закона вполне логичной, его кореша продолжили отдых, а он, ещё раз всем напомнив, что распитие спиртных напитков начинается в десять вечера, а на бой они идут ровно в 00:00, пошёл отдыхать в казарму.

Августовское солнце и плотный обед вымотали негласного пахана первой роты, а потому телу перед предстоящей пьянкой и гулянкой был необходим отдых.

* * *

Иннокентий Кравцов

О том, что предводительствует у дедов первой роты некто Горкин, парламентёр мне рассказал почти сразу. Как и то, что нападение они планируют провести в полночь. Для того, чтобы получить ещё большее преимущество, за десять минут до начала штурма они встретятся с другими дедами и дембелями, что придут на подмогу из второй, третьей и четвёртой рот. Сколько конкретно человек будет принимать участие в нападении на наш взвод, Шпыня не знал, но предполагал, что около пятидесяти.

Уточнив ещё некоторые нюансы, я отпустил посланника ритуальным пинком под зад, а сам направился в лазарет.

Дежурный, что стоял на дверях, увидев меня, вновь попытался препятствовать.

— Салага, я тебе сказал, что сегодня входа сюда нет.

— Слышь ты, — набычился я на него, не дав тому продолжить быковать, — если ты сейчас же меня не пропустишь к моему другу, я с тобой сделаю то, что сделал вчера с «дедами» в казарме моего третьего взвода. Слышал про такой случай? Вижу, что слышал. Так что свали в сторону. Я знаю, что тут ночью произошло. Петрова чуть ли не до смерти забили, а ты помогаешь этот случай скрыть! Так что свали, пока гнев мой и на тебя не упал.

Не став больше разговаривать с опешившим солдатом, с силой толкнул того в плечо, и, краем глаза увидев, что тот улетел через стул и упал на пол, прошёл внутрь холла и направился в палату к избитому парню.

Прошёл по коридору и открыл дверь, но в палате никого не оказалось. Более того, там не было ни коек, ни тумбочек.

«Заметают следы», — понял я.

Хотел было возвратиться к дежурному и узнать, куда делся мой новобранец, но увидел, что тот сам бежит ко мне.

— Ну, смотри сам, я тебя предупреждал, — зарычал я и направился к нему навстречу, собираясь выбить из того всю дурь.

Однако дежурный, очевидно, прочитав мои намерения, поднял руки вверх, показывая, что драться не собирается, остановился, а потом, спиной пятясь назад, быстро затараторил:

— Петрова здесь нет. Его в городскую больницу увезли. Там у него нога сильно повреждена, и ключица ещё.

— А почему здесь ничего не сделали? — остановившись, спросил я.

— Я не в курсе, но краем ухом слышал, что тут ничем помочь не смогут. Сложная операция.

— Ясно.

Шпыпя мне рассказал, что Петрову руку сломали и избили. Про ноги он ничего не говорил. Даже несмотря на методы полевого допроса.

«Вот же хитрый гад. Очевидно, он подумал, что если расскажет про ноги, то я ему и их переломаю. И, нужно сказать, хитрозадый парламентёр предугадал мои возможные шаги. Узнай я про ноги Петрова чуть ранее, Шпыня бы на карачках полз в лазарет!» — негодовал я, рассматривая дежурного и пытаясь при этом успокоиться и не выместить на нём злобу.

— Я не вру. Честно говорю! — напомнил о себе солдат.

— Хорошо, считай, что претензии к тебе почти все сняты. Почему почти? А потому, что осталось выяснить один маленький вопрос: ночью ты дежурил?

— Нет! Клянусь! Не я! Я в восемь утра только заступил!

— А кто? — улыбнулся я своей неотразимой улыбкой.

Но ответить мне дежурный не успел. Входная дверь в лазарет с силой распахнулась, и внутрь влетел только что не к ночи помянутый Шпыня.

Да не просто влетел, а с претензиями на оказание неотложной помощи.

— Дохтора! Срочно! — заорал он на всю Елоховскую, выпучив глаза. Обвёл взглядом холл и, увидев дежурного, вновь закричал: — Дежурный, чего стоишь? Зови лекаря! Мне срочно! Я поломанный веся!

А потом он увидел меня и тут же прекратил истерику.

Я, естественно, тоже его заметил, поэтому, продолжая улыбаться, отвернулся от дежурного и лёгкой, безмятежной походкой направился к бывшему парламентёру.

Когда подошёл к застывшей фигуре, то положил ему руку на плечо и как можно более дружелюбным голосом спросил:

— Говоришь: веся поломанный? А ноги у тебя как? Рабочие пока? Ну, ничего, это дело наживное. Это мы сейчас исправим.