ШОК-Н-ШОУ

Время близилось к полуночи, и Сергей облегченно перевел дух — сегодня следователь Игорь Николаевич Мушкин про него явно забыл. Или занялся другими версиями, помечтал Ежик. «Помечтал», потому что других версий у Мушкина в принципе не имелось. Хотя должны были бы. Если он следователь, а не с крыши уроненный придурок. Даже у Сережки они имелись, а ведь он следственному делу не обучался. Вот взять хотя бы мотив преступления. По какой причине могли убить Веню Молочника? Игорь Николаевич уверен: мотив — ревность Сережи-Ежика. Мол, Сережа влюблен в Глорию Кошелкину, а та с Молочником очень часто в его кабинете уединялась. Вот Ежик и не выдержал, решил конкурента устранить. Чушь и больше ничего! Во-первых, если бы между Молочником и Глорией что-то было, а Сережке это не нравилось бы, решать проблему конкуренции с помощью отстрела глупо. От того, что твой удачливый соперник помрет, девушка к тебе на шею не бросится. Сердцу не прикажешь, любимого она и мертвого будет любить, а нелюбимых живых все равно за версту будет обходить. Правда, Мушкин утверждает, что никаких-таких рассуждений в голове у Сергея не было, а было сплошное состояние аффекта — злился он на соперника, со зла, мол, и выстрелил. «А пистолет? — возражал Сережа. — По вашему выходит, что я его все время с собой таскал, а в определенный момент вошел в состояние аффекта, а пистолет-то и пригодился. Нет, если бы я на Веню разозлился сильно, я бы его стулом ударил. Или монитором компьютерным. А скорее всего, компьютер расколотил бы вдребезги, а его бы не тронул. Вы представляете, что значит хорошую машину расколотить? Это же хуже смерти! А машина у Вени была хорошая». Но Мушкин своих позиций сдавать никак не хотел. Хотя Сережа подумал на досуге и решил: если он так на любовь и ревность напирает, то почему он не подозревает Марфу Король? Только потому, что она главный продюсер, а Сережа Петров — никто и звать никак? Ведь Марфе тоже могли не нравиться встречи супруга с Кошелкиной, и захоти она, могла бы пристрелить обоих. И никак не объяснить следователю, что и он, Сережка, и Марфа прекрасно знали, что у Вени с Глорией чисто духовный контакт на почве поэзии, и ревновать к этому глупо и уж тем более глупо убивать за это.

Несмотря на поздний час и категорический приказ организаторов шоу соблюдать режим, укладываться в постель Сергей не торопился. Не хотелось ему спать, да и не привык он в такое время ложиться. Дома ночи напролет сидел за компьютером, осваивал новые программы, пытался создавать свои. Но сейчас и за компьютер не хотелось садиться, хотя машина, установленная в его номере, как и в номерах всех участников проекта, была выше всяких похвал. На ней многие штуки можно было пробовать — дома оставалось об этом только мечтать. Тем не менее, не тянуло Ежика за компьютер. Тянуло совсем в другое место. Где его, скорее всего, совсем не ждали. Помаявшись и бесцельно побродив по номеру, он все-таки решился на визит к Глории. «Ну и что, что может послать? — сказал он себе. — Приду и скажу, что в нотах запутался. Не понимаю, как новую песню в соль-мажоре петь. Когда помощь требуется, Глория о личном забывает. И сейчас забудет, что меня гнать следует. И все. И больше ничего не надо. Посмотрю на нее, поболтаем… и хорошо…»

Ежик тоскливо вздохнул. Несмотря на нешуточную проблему, свалившуюся на него в виде представителя ордена Фемиды, главной проблемой оставалась все-таки неразделенная любовь к бывшей однокласснице. О сколько мыслей передумано, сколько книг по психологии любви прочитано, сколько устных консультаций от друзей-приятелей получено! Вся история человечества, вся теория и практика амурных отношений говорили о том, что сердца любимой добиться можно, даже если поначалу она не обращает на тебя никакого внимания. Но теория и чужая практика — это одно, а вот собственная история любви — совсем другое. Сколько бы ни размышлял Сергей о том, как завоевать благосклонность любимой девушки, ничего толкового придумать не мог. Он искренне не понимал, как это получается у других. Многие участники шоу сблизились друг с другом. Пара ничего не значащих фраз, шутка, подколка, анекдот — глядишь, уже в обнимку ходят, а то и в одном номере ночуют. А ему не то, что анекдоты не помогали — ни дорогие цветы, ни нежные письма, которыми он одно время забрасывал Глорию, ни готовность быть ей полезным в любую минуту, ни преданный, влюбленный взгляд. Нет, она никогда грубо не отталкивала его, но всем видом давала понять, что, кроме дружеских отношений, у них никогда ничего не будет. «Если бы она была в кого-то влюблена, я мог бы разгадать, что ей нужно в любви, — иногда в минуты отчаяния думал он. — А так совершенно непонятно, в каком направлении нужно двигаться, чтобы хоть немного приблизиться к ее идеалу мужчины». Но такие мысли его посещали редко. В остальное время он был благодарен небесам, что Глория еще ни в кого не влюбилась, а стало быть, у него оставалась надежда.