Шоколад или жизнь?

Я шмыгнула в прихожую за парочкой конфет, а когда вернулась, подхватила фиолетово-белый вязаный плед и, закутавшись, уселась в плетеное кресло. Развернула конфетку, отправила ее в рот. Когда немилосердно нежный, отчаянно сладкий черный шоколад начал обволакивать язык и нёбо, я наконец почувствовала себя лучше. Через мгновение я набрала в легкие побольше холодного воздуха и открыла глаза — град завесил равнину непроходимой стеной. Тут и там белые брызги мешались с сочной зеленой травой. Бытует мнение, что как только ты переедешь в горы, твоя жизнь изменится. Многие ошибочно полагают, что в окружении этой великолепной природы не будет ни гула машин, ни разговоров за твоей спиной, ни жестокости в целом. Я съела еще конфетку и оглянулась: на Адель, качающую головой в ответ на жалобы директора, на стол с ненавистной газетой, на панель управления системой безопасности, что может защитить лишь от физического вторжения, не больше…

На террасу заглянул Арч и подозвал меня кивком головы. Шум града был таким сильным, что я не слышала даже, как подъезжал Джулиан и как мальчики заходили в дом. Уже в кухне я автоматически принялась за горячий шоколад, любимый напиток Арча в снежную непогоду.

— Мам! Сейчас не снег! Алло? — Арч взглянул на ковш с молоком и уставился на меня: — Что с тобой?

Я смотрела на него: веснушки, встревоженный взгляд за стеклами очков, мокрые волосы (под дождем и без шапки, негодник). Я заверила, что все в порядке, просто поскользнулась в кафе и неудачно упала. В буквальном смысле — отмахнулась от подробностей. Поверив, Арч сложил губы в улыбку, широко открыл глаза и поднял брови.

Выглядел он как-то не так. Я с минуту рассматривала его, чтобы понять, в чем дело. Сегодня утром я не видела, чтобы он облачался в мешковатые черные штаны и белую рубашку, размера на четыре больше, чем нужно. Пока я созерцала этот экстравагантный стиль, молоко убежало.

— Что это на тебе? — спросила я, беря губку.

— Одежда.

— Чья?

Он взглянул на штаны, а потом — совершенно невинными глазами — на меня:

— Джулиан дал. Ему это все стало мало.

Я вылила горячее молоко и стала скрести плиту, повторяя про себя: «Пускай! Оставь их в покое!»

— Слушай, — продолжил он. — Мы с Джулианом хотим пойти поплавать под градом. Будет круто.

— Хочешь заработать себе пневмонию?

— Нет. Просто хочу показать ему, как я снимаю наручники под водой.

— Забудь об этом. На твое предыдущее высказывание я тоже говорю: нет!

— Боже, мам! — разозлился Арч. — Ты никогда и ничего мне не разрешаешь! Не даешь денег на костюм, не даешь плавать, хотя бассейн подогревается, если ты в курсе! Ты все время думаешь, что мне что-то угрожает! Но кто из нас двоих сейчас перебинтован, а? Могу я вообще хоть что-нибудь делать?

И прежде чем я успела что-то ответить, он развернулся и, чуть не столкнувшись с Аделью, вылетел вон из кухни. Адель терла лоб:

— Директор говорит, нам надо показать другой фильм. Они не могут достать копию с Рамслингером. А мы уже билеты продали… Разумеется, он не знает, что предложить взамен!

Отмывая ковш, я издала невнятный сочувственный звук.

Она вздохнула:

— Пойду в кабинет. Надеюсь, там я смогу наконец расслышать свои собственные мысли. И позвоню в Парамаунт.

Думаю, если есть деньги, ты можешь делать, что тебе вздумается. Я последний человек, чтобы пытаться отговорить ее от войны с Голливудом. Да я даже горячий шоколад не могу приготовить.

— А что с Арчем? — спросила Адель.

— Он хочет поплавать. Говорит, бассейн подогревается, так почему нет? А теперь злится, что я не разрешила. — Я сполоснула ковш и вытерла его насухо. — Ненавижу, когда он сердится на меня. Арч — все, что у меня есть.

— Ну, — мягко откликнулась Адель, — ты же знаешь, что говорят психологи. Не важно, что ты делаешь для своих детей, они этого все равно не ценят.

Ни в одной из прочитанных мною книг для родителей я не встречала подобной фразы.

— Какой психолог это сказал? — поинтересовалась я.

— Тот, которому пришлось растить детей.

Я повесила полотенце и на минуту задумалась.

— Ну, если честно, — рассмеялась я саркастически, — никогда не встречала психолога, которому надо было сидеть дома и воспитывать детей.

— Именно об этом я и говорю, Голди! — заключила Адель и процокала к выходу.

На следующий день из-за перебинтованной руки подготовка к пикнику продвигалась медленно. К сожалению, град закончился. Серебряное покрывало облаков выглядело теперь как рваная сетка. Около четырех часов, когда я нарезала киви, дыню и клубнику на фруктовый салат (в дополнение к рыбному филе для Фаркуаров), все пространство кухни залил яркий солнечный свет. У Джулиана было свидание с Сисси, так что на ужине его не будет. Арч выкрикнул из-за закрытой двери, что он не намерен идти к Тому Шульцу, но не собирается также есть рыбу, которая «могла бы до сих пор плавать где-то в океане».

— Чего же тогда ты хочешь? — крикнула я через дверь.

— Чтобы ты оставила меня в покое! Я поджарю себе сыр.

— Арч, — взмолилась я. — Не злись. Я просто не хочу, чтобы ты заболел, плавая в такую погоду.

— Отстань!

— Дай знать, если передумаешь насчет Шульца.