Шоколад на крутом кипятке

В этом любовном экстазе они пребывали, пока Педро, опустив глаза, не вонзил их в бюст Титы. Она перестала работать, распрямилась и гордо подняла груди, дабы Педро мог обозреть их целиком. Изучение объекта навсегда переменило характер их отношений. После такого обжигающего, проникающего сквозь ткань блузки взгляда могло ли все оставаться по-прежнему! Всей своей плотью Тита постигла, почему контакт с огнем возбуждает природные вещества, почему кусок теста превращается в лепешку, почему грудь, не прошедшая сквозь огонь любви, остается грудью безжизненной, простым комом бесчувственного теста. В одно короткое мгновение, даже и не коснувшись их, Педро преобразил груди Титы из целомудренных в сладострастные.

Не появись Ченча, вернувшаяся с рынка, где купила широкие перцы, кто знает, что могло бы произойти между Педро и Титой. Возможно, Педро стал бы тут же без устали месить ее груди, которые она ему безропотно отдавала, но, к несчастью, случиться этому было не суждено. Сделав вид, будто он пришел за лимонадом с чиа (Семена одной из разновидностей мексиканского растения чиа (Salvia chian): настаиваются на сладкой воде с лимоном), Педро быстрехонько схватил стакан и ся прочь из кухни.

Дрожащими руками Тита, словно ничего не произошло, снова принялась за рагу. Когда миндаль и кунжут как следует перетерты, их перемешивают в полученном от варки индюшек бульоне, который присаливают по вкусу. В ступе перемалывают гвоздику, корицу, анис и добавляют арахисовую галету, которую до этого крошат и поджаривают на свином жиру вместе с нарезанным луком и чесноком.

Все это, перемешанное с вином, присоединяют к остальному.

Перемалывая специи, Ченча понапрасну старалась отвлечь Титу от ее мыслей. Как ни приукрашивала она событие, случившееся на городской площади, как ни сдабривала бесчисленными подробностями жестокое сражение, произошедшее в городе, она привлекла внимание девушки лишь на краткое мгновение.

Ее голова сейчас была занята лишь испытанным только что переживанием. При всем при этом она прекрасно понимала, что движет Ченчей, рассказывающей все эти страсти: так как Тита давно уже не была маленькой девочкой, которая ужасалась разным историям о Хныкалыцице (Наваждение, пугающее людей, которые принимают его за кающуюся душу), о Ведьме, высасывающей кровь у детей, о Буке и о других ужасах, то Ченче не оставалось ничего другого, как пугать ее россказнями о повешенных и расстрелянных, о зарубленных и зарезанных, а то и принесенных в жертву — у них вырезали сердца прямо на поле боя! В другое время Тита была бы рада-радехонька отдаться чарам диковинных Ченчиных историй и даже поверить в некоторые из небылиц вроде той, в которой Панчо Вилье доставляют окровавленные сердца врагов, а он их съедает, — да разве сейчас ей было до этого!

Взгляд Педро вновь заставил Титу поверить в любовь, которую она испытывала к нему. Целые месяцы девушку угнетала мысль о том, что Педро либо обманул ее в день своей свадьбы, сказав о любви к ней лишь для того, чтобы она не страдала, либо со временем и впрямь влюбился в Росауру. Эта неуверенность родилась, когда он невесть отчего перестал превозносить ее кушанья. Тита в отчаянии усердствовала, готовя с каждым разом все вкуснее и вкуснее. Страдая по ночам, она придумывала какой-нибудь новый рецепт (само собой разумеется, лишь после того, как заканчивала вязать очередной кусок покрывала) в надежде восстановить отношения, установившиеся между нею и Педро с помощью еды. В эту пору страданий родились лучшие ее рецепты.

Точно так же, как поэт играет словами, играла она по своей прихоти ингредиентами и дозами, добиваясь сказочных результатов. И хоть бы что! Все ее усилия были напрасны, она не могла вырвать из уст Педрони единого доброго словца. Чего она не знала, так это того, что Матушка Елена настоятельно «попросила» Педро впредь воздерживаться от восхваления блюд, — не хватало еще, чтобы Росаура, которая и без того чувствовала себя не в своей тарелке по причине беременности, сделавшей ее бесформенной толстухой, выслушивала комплименты, которые ее муж делает Тите под тем предлогом, видите ли, что она чудеснейшим образом готовит.

Крайне одиноко чувствовала себя Тита в ту пору. Ей так недоставало Начи! Она ненавидела всех, и Педро не был исключением. Она была убеждена: никогда, никогда больше она не будет любить. Разумеется, все эти убеждения улетучились как дым, едва она взяла на руки ребенка Росауры.

Прохладным утром она собирала в птичнике к завтраку только что снесенные куриные яйца. Некоторые были еще теплые, и она засовывала их под блузку, прижимая к груди, чтобы как-то смягчить вечный холод, который она испытывала и который в последнее время донимал ее все больше.