Шоколад на крутом кипятке

По той же причине наслаждение едой она принимала за наслаждение жизнью. Да и легко ли для существа, познавшего жизнь через кухню, постигать мир за ее пределами. Этот огромный мир уходил от порога кухни в сторону комнат дома, потому что мир, граничивший с задней дверью кухни, за которой находились двор, садик и огород, принадлежал ей целиком, здесь она была хозяйкой. И этим отличалась от сестер, которых мир за пределами дома страшил самыми неведомыми опасностями. Игры на кухне казались им глупыми и рискованными, но Тита убедила их однажды, что нет удивительней зрелища, чем танец капель на хорошо раскаленном глиняном круге для выпекания маисовых лепешек — комале. Все то время, что Тита распевала, ритмично взмахивая мокрыми руками, с которых капли воды срывались «поплясать» на круге, Росаура сидела в углу, оторопело глядя на дивное представление. Гертрудис, наоборот, как всегда, когда дело касалось ритма, движений или музыки, целиком и с радостью отдалась игре. И Росауре не оставалось ничего другого, как попытаться сделать то же самое, но так как руки она намочила еле-еле и делала все с опаской, желаемого не добилась. Тогда Тита решила ей помочь и силком придвинула ее руки к самому кругу. Росаура стала сопротивляться, и эта борьба продолжалась до той поры, пока разозленная Тита не отпустила ее рук, — по инерции они упали на раскаленный глиняный круг! После знатной взбучки Тите было заказано впредь играть с сестрами на кухне. И подругой Титы по играм стала Нача. С той поры они вместе придумывали новые игры и занятия, всякий раз связанные с кухней. Так однажды, увидев на городской площади, как торговец мастерил фигуры животных из продолговатых воздушных шаров, они решили заняться тем же самым, используя фаршированные колбаски. Из-под их рук вышли не только всем известные, но и диковинные животные с лебедиными шеями, собачьими ногами и лошадиными хвостами, — всех не перечесть.

Трудности возникли, когда надо было колбаски жарить. Чаще всего Тита не давала расчленять свои создания. А соглашалась на это, причем добровольно, лишь когда начинали делать, рождественские пироги — их она любила больше всего на свете. И не только разрешала своих животинок резать, но и с удовольствием наблюдала, как их поджаривают.

А жарить колбаски для пирогов необходимо крайне внимательно, на малом огне, чтобы они не остались сырыми, но и не подгорели. Сразу же после того, как их снимают с огня, к ним подкладывают сардины, из которых заранее удалены косточки. Перед этим надо соскрести ножом черные пятнышки, которыми усыпана их кожица. Помимо сардин, в пирог кладут лук, нарубленные индейские перчики и молотую душицу. Прежде чем приняться за дело, надо, чтобы начинка немного постояла.

Тита испытывала тогда огромное наслаждение: так приятно, пока начинка еще не в пироге, вбирать в себя ее духовитый аромат, ведь запахи имеют ту особенность, что навевают воспоминания о прошлом с его звуками и ароматами, несравнимыми с теми, что тебя окружают в настоящем. Тите нравилось делать эту душистую ингаляцию, переноситься вместе с дымком и столь неповторимыми запахами в закоулки памяти.

Как ни пыталась она вспомнить, когда впервые услыхала запах этих пирогов, сделать это ей так и не удалось: скорее всего, еще до того, как она родилась. Может быть даже, именно редкостное сочетание сардин с колбасками настолько привлекло ее внимание, что вынудило решиться покинуть покой эфира, избрать чрево Матушки Елены, которая, став ей матерью, приобщила ее тем самым к роду Де ла Гарса, где так изысканно питались и таким особым способом пекли пироги. На ранчо Матушки Елены приготовление колбасок было чуть ли не ритуальным действом. За день до этого начинали чистить чеснок, мыть перчики и молоть специи. В работе надлежало участвовать всем женщинам дома: Матушке Елене, ее дочерям Гертрудис, Росауре и Тите, кухарке Наче и служанке Ченче. Под вечер они усаживались в столовой, за разговорами и шутками время летело незаметно, пока не начинало смеркаться и Матушка Елена не говорила: — На этом сегодня и кончим. Второй раз повторять не приходилось: после этой фразы все знали, что им делать. Сперва сообща прибирали на столе, а там уж каждая занималась своим: одна загоняла кур, другая набирала воду из колодца и разливала ее по кувшинам для завтрашнего стола, третья приносила дрова для камина. В этот день не гладили, не вышивали, не кроили. Затем все расходились по своим комнатам, читали и, помолившись, отходили ко сну. В один из таких вечеров, перед тем как Матушка Елена разрешила подняться из-за стола, Тита, которой тогда было пятнадцать лет, дрожащим голосом объявила, что Педро Мускис хочет прийти поговорить с нею.

— О чем же этот сеньор станет со мной говорить? — спросила Матушка Елена после бесконечно долгого молчания, от которого у Титы душа ушла в пятки. Еле слышно она ответила:

— Не знаю.

Матушка Елена смерила Титу взглядом, напомнившим ей о бесконечно долгих годах муштры, которая царила в их семействе, и сказала: