Шоколад с перцем, или От любви бывают дети

Когда я подъехала, они уже ждали нас возле дома. Лиз тащила за собой чемоданище, больше которого я в жизни не видела, и отпихнула руку Джима, когда тот попытался ей помочь загрузить его ко мне в багажник. Мне стоило бы обратить внимание на понимающую усмешку Джима, когда мы, словно по отмашке громадного красного флага, рванули вперед. В свое оправдание могу только сказать, что я не догадывалась о многом. Предполагала, что мы будем торговать чем-то вроде свечей, пластиковой посуды или разномастной косметики – всем тем, что Лиз любила. Стоило бы разузнать побольше. Или повнимательнее отнестись к надписи «будуарные забавы», выведенной изящными розовыми буквами на одной стороне чемоданища.

4. Горячий шоколад

– Это был мой самый любимый дядя… Добрая душа был наш дядя Вилли. Как мне его будет не хватать.

Я закатил глаза и допил остатки пива, слушая, как мой лучший друг Дрю, сидевший рядом за стойкой бара, старался охмурить одну из официанток.

– У-у-у, бедняжечка. И что? Печаль тебя томит? – сочувствовала ему та, охотно проглотив вранье и с удовольствием приглаживая толстыми пальчиками его шевелюру.

– Жить не хочется. Горю от печали фактически.

– Что ты сказал? Музыка орет, я не расслышала, – прокричала официантка.

Я хмыкнул и через ее голову глянул на Дрю, ловя его взгляд и всем своим видом давая ясно понять: «Ушам не верю, что ты мелешь?»

Она его в щечку чмокнула, он ее легонько по заднице шлепнул – и разбежались каждый в свою сторону. Дрю крутанулся на высоком сиденье, обратившись к бару лицом, и глотнул пивка.

– Дядюшка твой, Вилли, – не удержавшись, напомнил я Дрю, – два года как умер. И ты его терпеть не мог.

Он с маху грохнул стакан на стойку и повернулся ко мне лицом.

– Картер, ты разве забыл фирменные приемчики из «Незваных гостей»?[22] Печаль – это самое сильнодействующее в природе возбуждающее средство, дружок.

Дрю был моим лучшим другом с детского сада, и все ж порой его мудрые суждения меня поражали. Тот факт, что он к тому же был другом надежным и сидел здесь в тяжкую для меня минуту, помогал мне смириться с его глупостью и не обращать внимания на то, что вел он себя по большей части несносно, с замашками шлюхи мужского рода.

Дрю взмахом руки подозвал бармена и заказал две текилы. Если так и дальше пойдет, то я домой на карачках добираться буду. Внутренние органы у меня уже отказывались принимать спиртное, бежавшее по артериям вместо крови, и я отлично разбирал, как маленький человечек, сидевший в моем мозгу, нашептывал: «Остудись, малыш, остудись» – и делал все, чтоб у меня в глазах плыло.

Мы с Дрю оба работали на одном автозаводе, недавно нас перевели с завода в Толидо[23] на тот, что в нескольких часах езды от Батлера. В Толидо мы снимали квартиру на двоих, но, наслушавшись за два года, как он трахается ночи напролет, проштудировав и в белых, и в желтых страницах, и еще в восьми деловых справочниках все адреса в радиусе десятка миль[24], я решил, что нет необходимости тесниться с ним на одной жилплощади. И вот теперь у меня все еще стоит тонна нераспакованных вещей в небольшом домике типа бунгало, который я снял, а мы сидим в баре. Я уже немного жалел, что позволил Дрю уговорить себя топить свои горести на дне бутылки. Впрочем, он слишком хорошо меня знал и понимал: останься я дома, то не вещи принялся бы распаковывать. Сидел бы я один-одинешенек, уставившись на фотку моей бывшей, да гадал, какого черта я с ней столько лет пустил по ветру.

Бармен налил нам с верхом, и Дрю заграбастал обе стопки, вручил одну мне, а свою высоко поднял, вытянув руку. Я без особого желания проделал то же со своей и попытался сосредоточиться на том, чтобы рука держалась прямо, потому что все остальное вокруг завертелось и поехало куда-то вбок.

Дрю взмахнул свободной рукой, саданул меня под локоть так, что я, отпрянув, дернулся и плеснул текилой себе на руку.

Упс! Надеюсь, это меня одного повело, а не все заведение разом.

– Пока ты продолжаешь с кислой миной сидеть и со своего места завод высматривать, я хотел бы произнести тост. За моего лучшего друга Картера, да не падет он больше никогда жертвой шлюхи, которая ради денег готова дать и нашим и вашим.

Мы опрокинули выпивку и брякнули стаканами о стойку бара.

– Ну, хоть тебе спасибо, что ее не трахал, – пробормотал я, стараясь не запинаться.

– Да ладно… Прежде всего я ни одной девки не трахну, к какой у тебя есть хоть самый отдаленный интерес, не говоря уж о тех, кого ты подолгу охаживаешь. И, во-вторых, я ни за что не спутался бы с той шалавой. Такого я своему члену не устроил бы. Он ничего дурного не сделал и не заслуживает такого наказания.

Я вздохнул, шлепнулся локтями на стойку бара и уронил голову в ладони.

– А мой что, заслужил? Бедный мой перец. Стоило бы купить ему подарок, – бормотал я про себя.

Когда выяснилось, что «подружка», с которой я встречался два года, меня обманывает, кстати, произошло это за два дня до того, как мы собирались вместе переехать в Батлер и начать новую жизнь, у меня все заныло, будто я на гвоздь сел.