Шоколад с перцем, или От любви бывают дети

– Эй, мы о тебе рассказ ведем, а не обо мне. И, по-моему, мы уже договорились про порчу больше никогда не упоминать. Ее высочество Зельда Кровавая Трава настаивала на этом особо, – заявил он на полном серьезе. Потом поплевал через каждое плечо на тот случай, как бы великая и могущественная Зельда, бравшая по тридцать пять долларов за минуту, принимавшая «Visa», «MasterCard» и дорожные чеки, не встала у него за спиной, держа в руке куклу вуду с торчащими из промежности иголками. И тут же спохватился: – Итак, на чем я остановился? На следующее утро Картер просыпается перепуганный, потому как думает, что у него перец отваливается.

Джим прыснул и быстро поставил бутылку пива на стол, чтобы отереть капли, потекшие у него с подбородка.

– С какого лешего тебе в голову пришло, что у тебя перец отваливается?

Я, набычившись, пыхнул:

– А с такого…

– А с такого, что вот этот самый Картер первый раз в жизни видел девственницу, отымел ее, но так и не удосужился познакомиться по-настоящему. Прикинь, так и не знает, как ее зовут, – перебил меня Дрю, весело заржав.

Кажется, я услышал, как Джим что-то досадливо буркнул. Повернувшись в его сторону, чтобы разобрать, в чем дело, я так и не поймал его взгляд: как раз в тот момент он вновь поднес ко рту пиво и не смотрел на меня. Должно быть, мне почудилось. Я повернулся к Дрю, все еще ржавшему.

– Кроме шуток, – попенял ему я. – В твоем изложении все это и впрямь звучит жутко. Тебе, идиот, нужно научиться излагать свои мысли.

– В том, что я рассказал, нет ни капли вранья. Ты кипятишься просто из-за того, что после стольких лет поисков так ее запаха и не учуял.

Нет, вот уж это прозвучало совсем не чудно.

В последние несколько минут Джим вел себя как-то странно, едва ли не рассерженно, но в конце концов он, похоже, успокоился. И спросил:

– Ого, так ты, оказывается, разыскивал эту девицу и так и не знаешь, кто она такая?

Дрю открыл рот, чтобы ответить, но я хлопнул его по руке со словами:

– Ты заткнись. Теперь мой черед.

Я тяжко вздохнул: о дальнейшем противно было думать. Почему-то от этого в груди тоскливо заныло.

– Да, я ее искал. Что угодно отдал бы просто за то, чтоб опять поговорить с нею… и плевать мне, какой я при этом выгляжу лапочкой. Всех расспрашивал в студгородке, и никто не мог мне ничего сказать. Я даже в канцелярию пошел, взятку секретарше совал, чтоб разрешила мне ежегодники просмотреть, – сообщил я.

– Ха-ха, – рассмеялся Дрю. – А она полицию вызвала, помнишь?

– Хм, помню, как же. Копов она вызвала потому, что ты

ей сказал, будто нам нужно просмотреть фотографии всей женской части обучающихся и понять, на какую из его представительниц у меня встанет. Она сочла меня извращенцем.

– Ну, и с чего тебе так приспичило отыскать эту девушку? У каждого из нас случались такие увлечения. Большинство ребят за удачу посчитали бы избавиться от всей этой маеты, проснувшись на следующее утро, – сказал Джим.

Мне б от такого бреда смутиться, но, честно и откровенно, я не смутился. Мы хоть и только-только познакомились, но я чувствовал: Джим – парень, которому я мог бы довериться, и он меня не осудил бы, в отличие от моего бывшего лучшего друга, который пустился изображать игру на скрипке в тон моей печальной мелодии.

– Было в ней что-то такое особенное, – ответил я, пожав плечами. – Что-то влекло меня, заставляя желать просто быть с нею рядом. Играя в пиво-понг, мы с ней проговорили несколько часов подряд. Только подумай, мы с ней шутим одинаково, и в музыке, и в кино у нас одни пристрастия. Все, что сохранилось у меня в памяти об этой девчонке, просто толкает меня отыскать ее и убедиться, действительно ли она существует. И дело тут вовсе не в сексе. Хотя я с удовольствием извинился бы перед ней за то, что изгадил ее первый раз, поскольку лыка я тогда не вязал. Хотя и это не главное. Ни об одной женщине я не думал столько, сколько о ней. И то меня с ума сводит, что никак не могу вспомнить ее лицо, – бросил я и в сердцах швырнул через стол крышку от бутылки пива.

Джим в лице изменился: он понял. Головой кивнул. Гнев, проблески которого, клянусь, я видел, вспыхивали и гасли в его глазах во время всего нашего разговора, разом пропал.

– Теперь, когда ты освободил душу от всей этой трогательно-чувствительной фигни, расскажи ему, сталкер, что за леденящую кровь манию ты приобрел, – со значением произнес Дрю.

– Вот, мать твою! Никакой тут мании, и никакой я не сталкер.