Шоколадная лавка в Париже

– Не говорите, сколько времени, – попросила я. – Мне вставать часа через два.

– Знаю, – кивнул незнакомец.

– Кто вы такой? – Я потрясенно уставилась на него.

Мужчина улыбнулся. Где-то я эту улыбку уже видела.

– Меня зовут Лоран, – представился он. – А вы, стало быть, Анна. Совсем из головы вылетело, но теперь я вспомнил! Вы работаете у моего отца.

1972 год

Тьерри приходил на работу очень рано, поэтому в полдень закрывал шоколадную лавку на три часа, а не на два, как другие владельцы магазинов. Когда его помощник Бенуа заявил, что это коммерческое самоубийство, Тьерри возразил, что итальянские магазины прерывают работу на целых четыре часа. Люди подождут.

Ровно в полдень Клэр вместе с жизнерадостной домработницей Лагардов, Инес, укладывала детей спать и убегала из дома. Мадам Лагард и Инес обменивались многозначительными взглядами.

Тьерри и Клэр бродили по парижским мостам, и каждый следующий казался им красивее предыдущего. А однажды, когда туман превратил город в черно-белую фотографию Дуано, они гуляли по мосту Понт-Неф. Здесь каждый камень за много веков истерся под шагами влюбленных, – по крайней мере, так представлялось Клэр.

Тьерри говорил без остановки: о разных вкусах и методах производства шоколада, о том, чему научился в Инсбруке, Женеве и Брюгге. Лишь изредка он спохватывался и спрашивал мнения Клэр, но ее это не смущало. Ей нравилось слушать Тьерри. Клэр радовалась, что с каждым днем понимала все больше, и с удовольствием грелась в теплых лучах его внимания. Стоило Тьерри вернуться в магазин, и его сразу окружала толпа. Всем было что-то нужно от знаменитого шоколатье: кто-то приходил по делу, кто-то – просто поговорить, кто-то – предложить идею. Другие осыпали Тьерри комплиментами, восхищались его вкусом или просто спрашивали его мнение по поводу свежей публикации в газете. На людях Тьерри принадлежал всем, но, когда они с Клэр кружили по всему Парижу, он был ее безраздельной собственностью. О большем Клэр и не мечтала.

Никогда минуты не бежали так быстро, как во время этих прогулок или обедов в кафе. Три часа пролетали незаметно, и весь оставшийся день Клэр будто парила на крыльях. Видя, что няня в веселом и благодушном настроении, Арно и Клодетт так и льнули к ней, бодро, хоть и немного картаво распевая английские песни, которым она их научила: «Ты моя сладкая, слаще конфеты…»

Мадам Лагард внимательно следила за девушкой. Наконец решила, что время пришло. Однажды вечером зашла к ней в комнату, села на край кровати и ласково спросила:

– Chérie, надеюсь, ты знаешь, как и зачем надо предохраняться?

Во время этой поездки у Клэр было много поводов для удивления, но вопрос мадам Лагард потряс ее до глубины души. Подумать только – эта элегантная светская красавица вслух говорит про «это»! Конечно, представления о контрацепции у Клэр имелись, хоть и весьма смутные: слышала что-то краем уха от девчонок из «Chelsea girl». Клэр знала, что такое «резинки» – ну, примерно. Некоторые девушки мимоходом роняли, что «пьют таблетки». Клэр пробовала представить, как она является в кабинет к старому доброму доктору Блэку, который знает ее с младенчества, и просит выписать ей таблетки для секса… Нет, такое даже вообразить невозможно! Ну а в доме преподобного темы интимной жизни попросту не обсуждались.

Конечно, Клэр было немного полегче оттого, что мадам говорила на другом языке. Но эта женщина так спокойно и непринужденно рассуждала о сексуальной гигиене, будто она ничем не отличается от гигиены обычной (именно такого мнения и придерживалась мадам). Для Клэр этот разговор стал откровением сразу в нескольких смыслах. От предложенных презервативов она отказалась, заявив, что сейчас в них нет необходимости, но пообещала, что, если таковая возникнет, не станет пренебрегать этим средством защиты. На Клэр произвел впечатление невозмутимый тон мадам Лагард, говорившей о сексе так, будто речь шла о погоде. Этот эпизод прочно отложился в памяти девушки. Много лет спустя все занятия по сексуальному воспитанию в школе проводила только Клэр. Остальные учителя на такое не отваживались. Статистики отмечали, что в больнице Кидинсборо фиксировалось меньше случаев заболеваний, передающихся половым путем, и подростковых беременностей, чем в среднем по региону, хотя в других отношениях городок благополучием отнюдь не блистал. Специалисты объясняли это обстоятельство случайными колебаниями показателей. Как же они ошибались!

Стоило мужчине представиться, и все встало на свои места. Как же я раньше не сообразила, кого он мне напомнил? То же телосложение, те же темно-карие глаза. Скорее всего, Тьерри даже в молодости не был таким красавчиком, как Лоран, но у них определенно много общего: длинные черные ресницы, озорной блеск в глазах. Последний, конечно, появляется, только когда Лорана не атакует сумасшедшая с ключами.

– Вы прямо вылитый…

– Пожалуйста, не говорите, что я «прямо вылитый отец, только худой».

Лоран опустил глаза и с унылым видом похлопал себя по небольшому животу:

– Видите? Не такой уж я худой.