Шоколадная медаль

— Боря, если не трудно, помой, пожалуйста. Я в медпункт забегу, что-то голова болит.

— Конечно! — Боря охотно схватил котелок, довольный, что хоть чем-то может помочь своему покровителю.

В коридоре полкового медицинского пункта пахло, как положено, лизолом и хлоркой.

— Привет, «таблетка»! — хлопнул Тарасов по плечу фельдшера, с которым познакомился давно в одной из колонн.

— Как дела? — лениво оторвался тот от журнала, который читал сидя за столом.

— Как сажа бела! — ответил Тарасов и достал из кармана приготовленные чеки.

— Вячеслав, я от тебя не ожидал, ты же не дух, — с укором сказал фельдшер.

— Не тяни, мне нужен гепатит.

— Ладно, но чур, не обижаться, — сказал сержант, забирая деньги. Он вышел из дежурки и через минуту появился с мензуркой желтой жидкости.

— Только не здесь, выйди в умывальник.

— Что я, мальчик?! — попытался было храбриться Тарасов, но фельдшер был непреклонен.

— Ладно, только я сначала проверю…

Тарасов достал из кармана военный билет, раскрыл его и вытащил крошечный кристаллик, лежавший между страницами. Фельдшер скептически смотрел, как Тарасов осторожно бросил его в мензурку. На поверхности появились фиолетовые круги.

— Не делай вид, что что-то понимаешь. Свежак, я же не обману друга.

Тарасов вышел в умывальник, открыл кран, выдохнул, собираясь с духом, и опрокинул в рот содержимое мензурки…

… Фельдшер был прав, отправив его в умывальник. Как видно, природой человеку не дано без рвоты пить чужую мочу, даже если очень хочется.

Тарасов прополоскал рот, выпрямился, увидел участливо глядящего на него фельдшера, вспомнил отвратительный вкус мочи и его снова вырвало.

— Не волнуйся, дело уже сделано, теперь недельку подожди, — похлопал его по плечу фельдшер.

— А побыстрее? — спросив Тарасов, отдышавшись.

— Для этого надо иметь очень сильную волю, — серьезно ответил фельдшер.

— Спасибо, ты настоящий друг, — в тон ему ответил Тарасов и вышел из медпункта прямо в солдатскую толчею у столовой. Он чувствовал легкую слабость, желудок его был уже свободен от скудного обеда. Слабость дарила легкость мысли, он шел в строю и улыбался, думая, что еще день-два и Мих-Мих его уже не достанет…

…А Мих-Мих и не думал о нем. Он думал о том, что все идет одно к одному, подтверждая его гипотезу. В самом деле, за полгода четвертая рота дала целый букет происшествий. Почин положил рядовой Кошкин, который в карауле на вилле главного военного советника попытался украсть на продажу в болгарском посольстве запасное колесо от «лендровера» . Затем на той же вилле в течение двух недель парни из второго отдела КГБ в инфракрасных лучах фотографировали тех, кто ночью крадется от виллы к воротам посольства ФРГ. Куча средств и людей, затраченных на операцию, дали плевый результат — поймали с поличным молодого солдата Столбцова, который канистрами продавал высокооктановый бензин генеральского «мерседеса» афганцам, охранявшим посольство ФРГ. Никакими угрозами не удалось добиться от Столбцова, кто же его послал. Потом в роте обнаружилась кассета, на которой на таджикском языке было записано, как перейти границу с Пакистаном и к кому обратится там за документами. И был еще рядовой Цыплухин, о котором Михал-Михалычу даже вспоминать было тошно…

Словом, все это было неспроста. Такой букет происшествий с политическим душком. Корни, корни надо обрубать…

И вот — Найденов. То, что «Гулаг» именно у него обнаружен, это был самый весомый аргумент. И вот теперь — учит солдата английскому языку. Зачем?

После того, как изъял «Гулаг» , Михал-Михалыч сказал об этом замполиту Джафарову. Тот страшно перетрусил, потому как сам был на крючке: Мих-Мих отнял у него машинописную копию лекции некого профессора Углова о вреде пьянства, в которой довольно прозрачно намекалось на то, что советское правительство своей политикой чуть ли не поощряет пьянство… Да и за Джафаровым тянулась сомнительная история, касающаяся пропажи девяноста тысяч афганей, якобы изъятых, по словам пленного духа, на боевых… Джафаров в тот же день прибежал в четвертую роту, рассадил всех на политмассовую работу, провел беседу, после чего раздал всем солдатам листки бумаги и предложил ответить на вопрос: кто такие Сахаров и Солженицын? С облегчением он потом собирал бумажки. Из всей роты положительный ответ дали только двое. Их ответ был одинаков, вероятно один списал у другого: «Сахаров и Солженицын-два солдата из «полтинника» , осужденные на четыре года лишения свободы за зверское избиение солдата-связиста в инфекционном госпитале.»

Тогда Михал Михалыч зашел с другой стороны, со стороны командира батальона, который хотел поступить этим летом в Академию генштаба, поэтому был до посинения лоялен.

— Товарищи офицеры! На будущей неделе наш батальон привлекается на боевые действия в Логарском ущелье. Предположительно, наша задача будет следующей…

Комбат показал пальцем на светлое пятно ущелья южнее Кабула. Офицеры батальона, собранные в штабе на еженедельное подведение итогов, без интереса посмотрели на карту, кнопками приколотую к стене.