Шоколадная принцесса

— Вы знаете, некоторые девочки не виновны. И даже если бы они были виновны, что бы они ни сделали — это все в прошлом, и сейчас они изо всех сил стараются как-то идти дальше. Так что, может быть, вам стоит обращаться с людьми на основании ваших личных впечатлений. Может быть, это стало бы отличной неофициальной политикой.

И я повернулась, чтобы уйти.

— Аня! Аня Баланчина!

Я не обернулась, но слышала, как она быстро идет ко мне. Через пару секунд ее рука, словно клешня, сжала мою.

— Что?

Она стиснула мне руку.

— Пожалуйста, не говори своим друзьям в офисе окружного прокурора, что с тобой плохо обращались. Мне не нужны неприятности. Я была… я была глупа, не зная, что у твоей семьи до сих пор есть связи.

— У меня нет друзей в офисе окружного прокурора, — сказала я. — Но даже если бы и были, навлечение на вас неприятностей — на последнем месте в моем списке дел. Чего бы мне действительно хотелось, так это никогда больше в жизни не видеть ни вас, ни этого места.

— А как же Чарльз Делакруа?

Отец Вина?

— Я никогда его не встречала.

— Он ждет тебя снаружи. Он хочет лично отвезти тебя на Манхэттен. Ты счастливица, Аня, у тебя такие могущественные друзья, а ты даже не знаешь об этом.

Отец Вина должен был встретить меня в Прощальной комнате, предназначенной для тех, кто покидал «Свободу». Она была более тщательно обставлена, чем любое другое помещение в центре, возможно, за исключением личных комнат миссис Кобравик: мягкие кушетки, медные лампы и в рамках на стенах — черно-белые фотографии иммигрантов, прибывающих на остров Эллис. Миссис Кобравик ждала вместе со мной. Я бы предпочла ждать одна.

Я думала, что столь влиятельного человека будет сопровождать свита, но отец Вина прибыл один. Он выглядел словно супергерой без плаща. Чарльз Делакруа был повыше ростом, чем Вин, а его нижняя челюсть была такой массивной, словно он привык разгрызать деревья и камни. Руки его были большими и сильными, но гораздо более мягкими, чем у Вина — никаких следов физической работы.

— Должно быть, ты Аня Баланчина, — сказал он бодро. — Меня зовут Чарльз Делакруа. Давай поедем на пароме вместе?

Он держался так, словно сопровождать наследницу мафии на пароме в Манхэттен было для него самым приятным занятием.

Миссис Кобравик сказала медовым голосом:

— Мы так польщены вашим визитом в наш центр, мистер Делакруа. Я Эвелин Кобравик, директриса.

Делакруа протянул ей руку.

— Да, конечно, как грубо с моей стороны. Рад встретить вас, миссис Кобравик.

— Возможно, вы решите ознакомиться с нашим центром?

— К сожалению, сегодня на это нет времени. Но нам определенно стоит это сделать в будущем.

— Я буду очень рада. Я бы очень хотела показать вам «Свободу». Мы очень гордимся нашим скромным заведением. На самом деле для нас это скорее дом. — Она выделила последнее замечание скромным смешком.

— Дом? — повторил Делакруа. — Так вы его называете?

— Да, — сказала она. — Возможно, это выглядит глупо, но я в самом деле так думаю.

— Не глупо, но, пожалуй, чуточку лицемерно. Видите ли, я вырос в одном из таких заведений — не в исправительном учреждении, а в приюте. И поверьте мне, те, кто заперт в этих стенах, не думают о них как о доме.

Он перевел свой пристальный взгляд на меня.

— Но вам повезло. Так как моей спутницей в пути будет мисс Баланчина, я уверен, она способна описать достоинства «Свободы» на обратном пути.

Я кивнула, но не сказала ничего. Мне не хотелось подкидывать Кобравик тему для разговора. Я скрестила руки, и Делакруа заметил, что одна из отметин от уколов воспалилась и сочится гноем.

— Это случилось здесь? — спросил он тихо.

— Да. — Я спустила рукав пониже. — Но болит несильно.

Он перевел взгляд на мои руки и увидел содранную кожу на пальцах.

— И это, полагаю, тоже.

Я промолчала.

— Интересно, миссис Кобравик, такого ли рода травмы получают дети у себя дома. — Он взял меня за руку. — Да, давайте договоримся об осмотре. Хотя, если задуматься, я, пожалуй, предпочту не предупреждать о своем визите заранее.

— Ваша предшественница никогда не подвергала сомнению методы, при помощи которых я управляю «Свободой»! — воскликнула она.

— Я не моя предшественница, — ответил он.

По пути назад в Манхэттен Делакруа сказал мне:

— Страшное место. Я рад, что ушел оттуда. Думаю, что ты тоже.

Я кивнула.

— Ужасная женщина, — продолжал он. — Такие миссис Кобравик постоянно мне встречаются. Ограниченные бюрократы, обожающие свою долю власти.

Он покачал головой.

— Почему вы ничего не сделаете со «Свободой»? — спросила я.

— Когда-нибудь придется это сделать. Но у этого города столько серьезных проблем, а у меня просто нет возможности справиться со всем сразу. «Свобода» — тяжелый случай, как и эта женщина. Но, в конце концов, до поры до времени это стабильные тяжелые случаи.

Он смотрел вдаль поверх перил.

— Это называется «приоритеты», девочка.

Что такое «приоритеты», я понимала очень хорошо. На этом принципе была построена вся моя жизнь.