Шоколадница

- Ах, какая ты дура, - сказал он, - Эти часы давно не ходят! Сейчас девять часов восемнадцать минут. Ты опоздала. Но, ладно, на первый раз я тебя прощу. Всё равно покупателей в это время нет.

На этом хозяин, развеселившись, потирая своё мерзкое пузо, зашагал к мрачной двери, после чего вошёл в неё, и эхо его громкого смеха пугающе раздавалось из-за тонкой потёртой стены.

***

Ида честно проводила часы, сидя за сладким прилавком. Дни её работы проводили в скуке, время от времени развеивающейся безосновательными криками вечно недовольного хозяина. Покупатели заходили редко, набирали множество вкусностей, но, узнавая цену, брали что-то одно, нехотя отдавали деньги и быстро уходили, пропадая в снежной буре навсегда.

Когда сумерки начали ласково укрывать своим одеялом российскую столицу, Василий Ефимович со скрипом отворил толстую дверь и торжественно внёс противень, до краёв набитый шоколадным печеньем.

- Василий Ефимович, но сейчас же так поздно! Вряд ли кто-то придёт, а у нас ещё это не распродано, - нежным, по-детски порицающим тоном проговорила немецкая Даная.

- Ха! Не учи учёного, дорогуша! Стал бы я готовить такую партию за просто так? Я лучше тебя в этом деле разбираюсь, - после небольшой паузы, заполненной стариковской улыбкой, хозяин продолжил несколько серьёзнее и холоднее, перекладывая сладости с подноса на дно яркой праздничной коробочки, - Граф Евдокимов повелел сготовить в честь дня рождения его дочери Натальи. Очень она любит эти печенюшки. Граф сказал, что те, что я пеку, - лучшие во всём Петербурге! Намечается, как у всех этих богатеньких бывает, большое празднование. Скоро прибудет слуга господина Евдокимова и заберёт печенье, а также передаст от графа кругленькую сумму. Вот как, - мужчина самодовольно глядел в сторону улицы, - Я, Василий, сын простого пекаря, начинал с того, что продавал леденцы за две копейки. А теперь сама знать молит о том, чтоб я им печенюшки испёк.

- Это чудесно, хозяин! – искренне ответила Ида.

- Ещё как.

В магазинчик неожиданно вбежал мальчик лет десяти. Он раскраснелся от мороза, а его чёрные волосы выбились из худой шапки.

- Лучше займись клиентом, - шепнул продавец на ухо Иде. Сам же он продолжал аккуратно укладывать печенье в коробку.

- Что тебе, мальчик? – спросила новоприбывшего Ида, внимая словам хозяина.

- Мне? А? Ну… - мальчик замешкался, - Э, простите, я просто хотел погреться. Простите, тётенька, у меня нет денег. Я не могу ничего купить. Если хотите, я уйду. Просто мне холодно, простите…

- Ничего-ничего, не извиняйся, - оторопела Ида, - Всё хорошо.

- Да? Можно? Спасибо.

Мальчик облегчённо улыбнулся, но, переметнув взгляд на стоявшего поодаль хозяина, он, словно почувствовав тревогу, окаменел.

- Куда ты смотришь? – голосом, вызывающим доверие, задала вопрос Ида, сама инстинктивно глянув в сторону.

- … Простите, тётенька, я… я пойду.

После этих слов мальчик отшатнулся назад, ко входу развернулся, суетливо начал нажимать на ручку и, после того как, ударившись об дверь в попытке её открыть, всё же распахнул спасительную створку, стремглав помчался по пустынной улице.

Ида взволнованным взглядом провожала его.

- Странный мальчик, - заключила она.

- Дети все со странностями, - подтвердил Василий Ефимович.

В воздухе повисла неуёмная тишина.

- А… Василий Ефимович, а вы были единственным ребёнком в семье? – робко спросила, прервав общее молчание, дева, посчитав, что хозяин будет не против личных расспросов, находясь в неплохом расположении духа.

- Смешно! Где ты видела, чтобы в семье рабочих был один ребёнок?! Нет. Но я был старшим в семье. У меня был младший брат, Ваня. В четыре года он умер от дифтерии. Я это хорошо запомнил, хоть и сам был маленьким. Ещё были сёстры – Марья, Ольга, Фрося и Настасья. Настасья была самая слабая. Я заботился о ней, так как был старшим, но она умерла. С другими тремя я постоянно ругался. Сейчас мы не общаемся. Знаю только, что Ольга осталась с родителями, печёт хлеб. Не слышал, чтобы она замуж выходила, но ухаживали за ней знатно. Марью вот рано выдали замуж за какого-то гуся. Странный был тип, но с деньгами. И вот приглянулась ему Марья, на радость нашим родителям. Её, конечно, никто не спрашивал. В пятнадцать уже была беременна от него первенцем. Сейчас – не знаю. Фрося была самая бестолковая. Это можно простить, если девушка красивая, но Фрося и красотой не блистала. В мать пошла, как и я. Когда я ушёл из дома, ей было одиннадцать. Больше я её не видел.

Хозяин замолк и опустил голову, мутными глазами смотря на свежеиспечённые сладости. Через минуту он, оттачивая каждое слово, добавил:

- Я разоткровенничался, Ида. Это плохо. Не спрашивай меня больше о том, что тебя не касается.

- Только один вопрос! – по-дружески улыбаясь прервала его калужноволосая⁴ красавица, ясно глядя прямо в глаза хозяину.

- Что тебе надо?! – прикрикнул тот.

- Я только хотела спросить, - слегка кокетливо, не обращая внимания на реакцию мужчины, продолжила она, - Почему у вас нет жены, детей?