Шоколадное убийство

Стас вел себя странно, нельзя было не признать. Непохоже, что у него белая горячка. И он значительно протрезвел после ледяного душа. Майя знала, что душ был ледяным, потому что уже не в первый раз присутствовала при «самовытрезвлении» старшего лейтенанта.

— Я посуду умею мыть, — сказал тот. — Пол могу протереть мыльной тряпкой. Картошку опять же почистить. И курить стану на балконе. И пить перестану. Ну, сокращу то есть.

Выглядело это так, будто он себя расхваливает, как товар на ярмарке. Майя смотрела на него во все глаза.

— Это правильно, — осторожно заметила она наконец. — Пить не надо. Это дело такое — смешаешь то и то, получится дрянь какая-нибудь.

«Чего смешаешь-то? — подумал Стас. — Женщину с водкой? Действительно, лучше не смешивать».

— Ну, тогда давайте я вас поцелую, что ли? — спросил он неловко, не представляя, что нужно делать дальше. Никогда прежде он не думал, что станет затесываться в женихи таким вот странным способом.

— Вы меня поцелуете? — не поверила Майя. — Зачем?

— Как — зачем? — неожиданно рассердился Стас. Не привык он выглядеть дураком. Никогда никому не позволял над собой смеяться. — Разве мы не пришли к соглашению?

— О витаминах? — на всякий случай уточнила Майя, решив, что кто-то из них точно сошел с ума.

— О каких витаминах? — удивился старший лейтенант.

— О которых мы должны были срочно поговорить.

Половцев молчал целую минуту. Но, в конце концов, он все же работал оперативником, хотя в настоящее время и находился слегка не в форме. Поэтому когда минута прошла, он попросил:

— Дайте-ка мне ту записку, которая привела вас сюда в столь поздний час. И вообще, не пора ли нам перейти на «ты». А то глупость какая-то выходит — почти поцеловались, а все «выкаем».

— Ладно, — легко согласилась Майя, которая и сама об этом давно подумывала. — Разрешаю говорить мне «ты».

И она протянула ему записку. Половцев развернул, прочитал и неожиданно громко выругался:

— Твою мать!

— Старший лейтенант! — возмутилась Майя, при которой никогда еще не ругались так нагло и откровенно. — Что это вы себе позволяете?

— Мы перешли на «ты», — напомнил он, повеселев.

Да, он испытал огромное облегчение, потому что написал вовсе не то, чего от него ждали. Однако как ни странно, к этому облегчению примешивалось и разочарование. А что, если бы все получилось? Неужели он действительно мог бы жениться? Вот на этой самой девице, которая смотрит на него, как медсестра на больного, самовольно отцепившего от себя «лишние» трубки.

— Стас, что ты себе позволяешь? — спросила Майя. Ей было непривычно называть Половцева по имени и на «ты», но ей это понравилось. Пожалуй, ради такого дела стоило прогуляться ночью по улице. — И объяснишь ты мне наконец, что за срочность разговаривать про витамины? И почему ты Сильвестра прогнал?

Половцев, прознав, что он не сделал предложения руки и сердца, заметно ожил, охамел и снова стал похож сам на себя.

— Хотел тебя поцеловать, — сказал он уже безо всякой робости. Ибо сейчас это было как бы не всерьез. Он бравировал, а за бравадой легко спрятать подлинные чувства.

— Ну, ладно, поцелуй, — неожиданно для него согласилась Майя. — Надеюсь, от тебя не слишком несет перегаром?

Половцев с сияющими глазами подступил к ней, сильной рукой обнял за талию, как будто собирался вести ее в вальсе, и сказал:

— Если не понравится, стукни меня по голове.

В самую последнюю секунду, когда она подняла к нему лицо и уже закрыла глаза, сердце Стаса неожиданно рухнуло вниз — так падает с огромной высоты что-то тяжелое и мощное, для того, чтобы в конце пути разлететься на мелкие кусочки. Она нравилась ему безумно. И понравилась сразу — в тот самый миг, когда он ее увидел. Однажды они уже целовались — и тогда он тоже был почти пьян. Однако воспоминание об этом поцелуе частенько возвращалось и вертелось внутри, словно умащивающаяся кошка. Теперь уж его никогда не выгнать.

Он не знал, что чувствовала Майя, но ему было чертовски хорошо. И когда Сильвестр постучал в дверь и их довольно жаркие объятия распались, все никак не мог прийти в себя. Они стояли и смотрели друг на друга, словно увидели впервые.

— Эй, ребята! — позвал Сильвестр. Парнем он был тактичным, так что Стас сразу понял, что Сильвестр просто не догадывается о том, чем они тут занимались. — Время уже не детское. Я спать хочу.

— Входите, входите, — разрешил Половцев, а сам отошел к столу, чтобы у того не возникло никаких подозрений. Зачем зря расстраивать такого приятного человека?

То, что Сильвестр расстроится, если узнает об их зарождающемся романе, он даже не сомневался. И то сказать — кому охота делить свою помощницу с оперативником? А потом, возможно, вообще ее потерять.

— Ну и что? — спросил Сильвестр, поглядев на Стаса пристально. — Какого черта мы явились сюда на ночь глядя? Что там с этими витаминами?

— Э-э-э… — протянул «виновник торжества» задумчиво. — Это был просто предлог.

— Предлог для чего?

— Для того чтобы вы пришли.

— Но вы были пьяны в стельку, когда мы пришли.

— Ну и что? Это к делу не относится. Сильвестр смотрел на него озадаченно.

— Так зачем вы записку-то писали?