Шоколадный папа

— Вызови такси и приезжай трахаться.

Голос военного в ухе Андреа. Она краснеет. Кажется, надо подумать (вопреки обыкновению).

— Не сегодня, — отвечает она, пытаясь выдавить из себя подходящий смешок (ничего себе — «приезжай трахаться»!). — Может быть, завтра вечером?

— Отлично. — В голосе слышится улыбка. — Послушай, купи пару бутылок вина, я заплачу за все, и за дорогу тоже.

— Ладно.

— Но я должен кое о чем предупредить… — Он умолкает, откашливается — или смеется? — Я женат.

Вот как? И что он хочет этим сказать? Что Андреа подыскивает себе нового парня, нового супруга? Сейчас, как же! В голове вертится мысль: он женат, он любит другую…

— Вот как, — произносит она. Что тут еще скажешь?

— Отлично. Я позвоню тебе завтра, и мы обо всем договоримся.

Словно какая-то сделка. Распишись вот здесь, и будем время от времени трахаться — года четыре, а то и пять. Разговор окончен. Голоса новых мужчин. Найти того, кто ей нужен, чей голос сливается с голосом Каспера. Раз за разом забывать его, как можно чаще.

Солнце скрывается за облаками, появляется снова — жутко непредсказуемо, — а среди мыслей слышится неизменный шепот Лувисы: «Чужая душа — потемки». Люди вокруг — кто они, чего они хотят, что они могут с тобой сделать? На какое предательство они способны. Но мир Андреа — это не мир Лувисы. Она даже не замужем. Гражданское состояние: разведена. Слово отзывается эхом.

* * *

И какую роль играть теперь?

Невинность изобразить не удастся, как ни рядись (впрочем, в коротком красном нет и намека на невинность, так что эта игра заранее проиграна). Остаются две-три роли: Молчаливая Загадка, но это непросто для неумолкающей Андреа. Можно быть Простосердечной Болтушкой, но с такой злобной натянутой улыбкой и эта роль вряд ли удастся. Пожалуй, придется остановиться на образе Отчаянно Неуклюжей, Но Относительно Целеустремленной. Можно к тому же изобразить Слушательницу. Эта роль легка и скучна, и улыбка, пожалуй, выдержит не один литр вина («Смешивать опасно, Андреа!» — «Жить опасно, Лувиса!») Она уже выпила пол-литра поверх трех таблеток: чертовски закалена. Еще раз заглядывает в пустой кошелек. Отдала последние деньги (остатки пособия) за билет. Через полчаса автобус, часы тикают невероятно громко.

— Лейтенант! — воскликнула Хельга по телефону. — То есть он… военный?

— Да. Никогда раньше не пробовала.

— Ну что ж, значит, пора попробовать.

И вот — прямой эфир: новые приключения Андреа! С трудом припоминая, как выглядит прекрасный принц (он женат, Андреа, а следовательно, не принц, но вдруг он бросит жену ради Андреа, кто знает?). Все это немного похоже на сказку, да только Спящей Красавице не требовалось двух бутылок вина, чтобы улыбнуться принцу и поцеловать его (хоть она и видела его впервые). А Джулия Робертс — ей не приходилось глотать успокоительное, чтобы начать беседу (и при этом так уверенно!) с Ричардом Гиром в «Красотке». А иначе что бы это была за картина, а?

Андреа у канала пьет вино, ждет автобуса и думает о Джулии Робертс. Она, конечно, была проституткой, но совала в рот не наркотики, а зубную нить (и слава богу, иначе бы он немедленно выставил ее за дверь). И стали они жить-поживать и так далее. Но фильм всегда заканчивается тем, что влюбленные стоят перед священником и без тени сомнения, торжествующе произносят «да» и «да». Или выходят из церкви, освещенные лучами солнца. Или садятся в автомобиль с надписью «Новобрачные» и уносятся вдаль. А дальше закат, «The End» и титры.

Андреа не удается задушить механических бабочек, навязчиво порхающих в животе. Неживое невозможно убить. Вино не оживляет застывшую массу, уголки рта и не думают растягиваться в улыбке.