Шоколадный папа

— Ты что, вот так возьмешь и уйдешь? — Он снова вздыхает. В губах — ни желания, ни поцелуев, одни вздохи. — Ты что, вот так возьмешь и оставишь меня одну?

— Господи, Андреа, ты же этого и хотела!

— А чего ты хочешь?

— Я заберу остальные вещи в другой раз.

Он выходит, даже не хлопнув дверью: самый обычный звук, самая обычная входная дверь. Андреа сидит в пыли, среди своих слов, своих криков о помощи. Она делает вид, что кричит кто-то другой, что ничего страшного не произошло. Ведь она не взаправду сидит на пыльном оранжевом ковре и пишет: «Помогите, помогите, ПОМОГИТЕ!», а в ушах — самый обычный звук самой обычной входной двери. Наверное, это всего лишь сон или фильм, или ожидание: он просто уехал, как Карл, и скоро вернется. Ты же вернешься, Каспер?

— Каспер?!

Марлон несется к Андреа.

Каспер живет в идиллии

Когда выпито столько-то кружек пива. Когда все закрыто и никуда не попасть. Когда преследуют несчастья, разбитые зеркала и черные кошки. В такие минуты Андреа знает лишь один выход. Самый простой и самый сложный. Жизнь такая, какая есть. В ней есть всевозможные ингредиенты — выбирай на вкус. У жизни нет определенного вкуса, у жизни вкус всего сразу. Как центрифуга, которая вращается так быстро, что содержимое невозможно разглядеть: цвет становится неразличим, все сливается воедино. Обмануть себя так легко.

До дома слишком далеко, идти по прямой невозможно, даже если знаешь, что прямой путь — самый правильный, самый разумный. Самое разумное — это гробовая тишина в квартире, снотворное и в лучшем случае мурлыканье кота. Андреа же идет в противоположную сторону. Она еще не видела новую квартиру Каспера! Он меня не приглашал — наверное, просто не успел или не посмел. Этот поступок может все переменить. Это единственный, самый прямой путь. Незваная Андреа и ее откровения. Она ошеломит его своей красотой, он все вспомнит и будет смеяться над глупостями и плакать от счастья, а потом… Андреа знает, что так и будет. Настанет день, и этот день — сегодня, сейчас: эта ночь.

Она, конечно же, помнит название улицы и номер дома. Он прислал открытку со своим адресом. Разве это не приглашение, разве не призыв? Разве тем, кого больше не хотят видеть, присылают открытки с новым адресом? Все очень просто.

Андреа раньше не видела этой улицы. Маленькая идиллия, совсем как в фильмах по книжкам Астрид Линдгрен. Невысокие красные и белые дома. Временное пристанище Каспера, дом его подруги: он наверняка отблагодарил ее, переспав с ней, — отомстил. Андреа знает Мужчин. Знает Каспера: он ни за что не изменит Андреа просто так, из похоти, даже через сто лет. Но пока речь идет об очень коротком промежутке. Маленький никчемный отрезок времени — впрочем, необходимый для того, чтобы Каспер осознал: есть только Андреа. И Каспер. Только они. Волшебное «мы».

Андреа у двери. Имя Каспера под табличкой с именем хозяйки: будто они живут вместе. А вдруг она там? Но Андреа затмит ее красотой и остроумием. Андреа будет грозно рычать, выпуская когти. Она покажет, кто на самом деле нужен Касперу. Вот звонок. Сигнал. Он будит Каспера. Каспер подходит к двери. Дверь открывается. Улыбайся, Андреа, улыбайся!

Его лицо не выражает никаких эмоций. Заспанное, усталое — потому и не выражает.

— Привет, Каспер, я решила заглянуть.

— Сейчас четвертый час.

— Ой, так поздно! Я тебя разбудила?

— Ничего страшного.

Золотистые, самые красивые в мире волосы, светлые, почти прозрачные глаза, лицо — что оно выражает? Что говорят его губы между слов? Ты уже можешь меня полюбить?

— Может быть, чаю?

Она кивает, садится на стул. Встает. Вот его спина. Звук его рук. Вот он, Каспер, — совсем близко. Квартира маленькая, просто закуток. Вот его скрипка. Ворох одежды. Сумка — может быть, еще не до конца разобранная, ждущая возвращения домой? Андреа ищет что-нибудь, напоминающее о ней. Ведь в старой квартире все напоминает о нем. Она сама не знает, что ищет: фотографию, конверт с ее почерком, хотя бы волос — что-нибудь, означающее, что он помнит о ее существовании, что она живет у него внутри. Андреа осторожно оглядывается. Что-то блуждает по телу, шипит в груди, в горле: в доме-коробке все — мебель, двуспальная кровать, запахи, — а здесь ничего! Как несправедливо! Шипение превращается в грозное рычание. Андреа знает, что сейчас говорить невозможно. Ни о чем, кроме…

— Чай готов.

Голос Каспера. Его присутствие. Он, он, всюду он! А она?

Слезы. Они опережают злобу, вырываются на поверхность. Слезы нелепы, но они всегда успевают первыми. Андреа видит, что Каспер смотрит на нее, но ЕГО ЛИЦО НИЧЕГО НЕ ВЫРАЖАЕТ. Ничего, кроме усталости. Словно Андреа для него теперь лишь усталость. Изнеможение и скука.

— Это так несправедливо! — Слезы капают на стол. Спокойные или сухие, или просто равнодушные слова Каспера:

— Что именно?

— ВСЕ ЭТО! Что ты живешь совсем без меня, а мне целыми днями приходится терпеть все, что вокруг, пока ты просто…

— Андреа, успокойся!

— …ПРОСТО ЗАБЫВАЕШЬ МЕНЯ!

— Андреа, прекрати.