Шоковая терапия

– Я что – дура?! Все врачи «Соснового рая» этим грешат, даже Анфиса Емельяновна! Только они делают это очень осторожно и ненавязчиво, а Денис на людей давит, поэтому от него многие перешли к Геннадию Борисовичу…

– Значит, Рубин продажей медикаментов не занимался? – спросила я.

– А как же, занимался, только…

– Только – что?

– В последнее время вроде бы он это делать перестал.

– Правда? А почему?

– Даже не знаю, но уверена, что последние пару-тройку месяцев Геннадий Борисович этого не делал, потому что я слышала как-то раз его беседу с Анфисой Емельяновной. Она уговаривала его передумать, уверяла, что все препараты протестированы и разрешены к использованию, а потому ничего незаконного он не совершает.

– Но Рубин все равно отказался?

– Ага, отказался.

– У него могли из-за этого возникнуть серьезные неприятности?

– Не думаю. Геннадий Борисович был очень хорошим специалистом, люди к нему тянулись. Скорее всего, Анфиса Емельяновна все равно не захотела бы его потерять.

– Ну, вы закончили?

Я даже вздрогнула, совершенно забыв о том, что вместе со мной в больницу пришел Яблочкин. Видимо, он уже некоторое время находился в палате, подпирая плечом дверь, но не вмешивался в наш разговор.

– Что теперь со мной будет? – с тревогой спросила Ольга, переводя взгляд с меня на капитана.

– Будем ловить этих «риелторов», – пожал плечами Яблочкин. – Потом дадите показания в суде – ну, когда мы их поймаем.

– Нет, – махнула рукой медсестра, – я о том деле!

– О питерском? Ко мне оно отношения не имеет. Насколько я понимаю, пока что расследование неофициальное?

Я нехотя кивнула.

– Неофициальное? – переспросила девушка. – Но я думала… Послушайте, а мне оно надо, а?! Зачем я вам все рассказала!

– Дело в любой момент может перейти в разряд официальных расследований, – сказал Яблочкин, заметив мою растерянность. – Если его возобновят по вновь открывшимся обстоятельствам.

– По вновь открывшимся?

Я ничего об этом не знала, а вот капитан, похоже, был в курсе последних событий.

– Карпухин хочет добиться именно этого, – пояснил Яблочкин. – Зная его, не сомневаюсь, что он это сделает!

– А со мной-то что будет? – снова подала голос Ольга, явно нервничая. – Меня в чем-то обвинят?

– Вы солгали следователю, – ответил капитан. – Это серьезное преступление. Но, полагаю, учитывая неоценимую помощь, которую вы еще можете нам оказать, на это посмотрят сквозь пальцы.

– Правда?!

– Такое вполне возможно, – подтвердила я, ободренная словами капитана: я не сомневалась, что Карпухин сумеет добиться и этого. В любом случае, становилось ясно, что мы все не зря старались, и наш «скорбный труд» не пропадет втуне, если уж Карпухин все же решился взяться за дело!

* * *

Наверное, отец Шилова нутром почувствовал, что между нами не все в порядке – не думаю, что Олег что-то ему рассказал. Я поняла это по тому, как исключительно ласково Шилов-старший общался со мной вечером, перед нашим отъездом. Он объездил кучу магазинов и приготовил нам такой ужин, от которого мы оба «отвалились», как два напившихся крови клопа (надеюсь, мой свекор простит мне такое сравнение – к качеству еды оно не имеет никакого отношения!). Его молодой любовницы в тот день и след простыл, и это говорило об уважении к Олегу, до сих пор не простившему отцу «эту женщину». Муж никогда не рассказывал мне о причине развода своих родителей, но я догадывалась, зная, насколько неравнодушен его папа к прекрасному полу. После развода Шилов-старший, словно наверстывая упущенные годы, проведенные в борьбе с самим собой за верность семье, принялся менять одну женщину за другой. Наконец, устав от этой гонки, не соответствовавшей его возрасту и статусу, мой свекор несколько успокоился и остановил свое внимание на сорокалетней Дине (ему самому в тот момент уже стукнуло семьдесят три). В мой прошлый визит сюда мы с ней познакомились, хотя Дина деликатно уехала к себе в квартиру ночевать – очевидно, ее об этом попросил Шилов-старший. Сегодня она также отсутствовала. В общем-то, Дина показалась мне довольно милой и интеллигентной женщиной, и, хотя она и не имела отношения к медицине, у нас нашлось много общего. Естественно, Олегу знать об этом совсем необязательно.

После ужина Шилов-старший отправился на боковую, а я пошла в кухню мыть посуду, чувствуя себя виноватой в том, что свекор вынужден спать в одиночестве. Через несколько минут появился Олег.

– Поговорим? – спросил он.

– О чем?

– О твоем новом расследовании.

– Ты же не хотел о нем слышать!

– Ну, знаешь, все меняется.

Да, судя по всему, Шилов-старший неплохо потрудился, пока мы с Яблочкиным навещали Ольгу Малинину. Интересно, какие аргументы он выдвинул в беседе с сыном, что заставил его изменить свое непримиримое отношение к этому делу? Ломаться смысла не имело, и я вкратце поведала мужу обо всем, что было мне известно на текущий момент.

– Значит, вы считаете, что смерть этого Рубина – не частный случай? – задумчиво произнес Олег, помешивая чай. – Ты понимаешь, как трудно такое доказать?

– Еще как понимаю! – отозвалась я, вытирая последнюю тарелку и ставя ее в буфет.