Шоковая терапия

На другой день ровно без четверти восемь я, как штык, стояла на университетской проходной, и толком не знала, так ли уж сильно я сожалею о том, что мне больше никто не принуждает тратить свои законные выходные на бесполезное бумагомарательство в преддверии очередной министерской проверки. С одной стороны, сокращение повергло меня в бездонную пучину нищеты, где я и поныне отчаянно барахталась в поисках источника к существованию, а с другой – я вырвалась из бюрократического плена, освободилась от оков подхалимства, а заодно избавилась от ежедневной необходимости поглубже забиваться в дальний угол, чтобы до моих несчастных ушей долетал минимальный процент непрерывных обсуждений чужих мужей. Да, мне было очень плохо без стабильной работы с невысоким, но регулярно выплачиваемым окладом, однако, при этом я замечательно себя чувствовала вдали от склочного коллектива и процветающего лизоблюдства. Не находись я сейчас в настолько тяжелых жизненных обстоятельствах, ноги бы моей в этой клоаке не было, однако, иного варианта поправить крайне шаткое материальное положение я при всем желании не видела.

На мою удачу, сотрудником я была до такой степени неприметным, что львиная доля пробегающих мимо бывших коллег элементарно не узнавала меня в лицо: ну стоит себе и стоит у турникета какая-то мымра в бесформенном пуховике, мало ли кто, может, вообще заочница пришла хвосты подтягивать. Думаю, если поймать на ходу первого встречного и спросить, помнит ли он Марту Суханову из методического, положительный ответ дали бы лишь те, кто сидел со мной в одном кабинете: все прочие вузовские работники никогда особо не задавались вопросом, как зовут ту серую мышку, которая вечно шебуршится в своей норке, с головой утонув в учебной документации.

Зато Веронику Маленкову прямо, как ту Любочку из стихотворения Агнии Барто, в университете знали все. Благодаря родственным связям Вероника была вхожа непосредственно в ректорат и получала информацию непосредственно из первых уст: грядущие нововведения в образовательном процессе, точная дата перечисления зарплаты, прибытие комиссии из столицы – старший методист губкой впитывала стратегические данные и охотно делилась ими за чашечкой чая, поэтому за право отобедать с ней за одним столом иногда разворачивались настоящие баталии. Я в подобных сражениях участия никогда не принимала, однако, все равно пользовалась определенными привилегиями: Вероника была патологически ленива, а должность старшего методиста предполагала внушительный объем работы, и в роли палочки-выручалочки выступала как раз ваша покорная слуга. Когда начальница начинала истошно вопить о срыве плана, а отлично понимающая, что над ней не капает, Вероника лишь театрально закатывала глаза, я молча брала папки и скрупулезно сверяла учебную нагрузку. Доброго слова, а тем более заслуженной премии, мне отродясь не перепадало, но шишки на отдел, естественно, не сыпались, так как все задания в итоге сдавались в срок. Мой вклад в общее дело Вероника не то, чтобы ценила, но во всяком случае, осознавала, и даже искренне расстроилась моему уходу. Уверена, что у нее имелась реальная возможность вступиться за меня перед проректором, но Вероника предпочла лишний раз не напрягаться, с таким уж кредо она шествовала по жизни.