Шолох: Тень разрастается

Я вдруг вспомнила, что «маньяк» — это не милое прозвище, а самая что ни на есть настоящая реальность. Быстро спрыгнула с парапета обратно на террасу — вдруг столкнет бы меня, непочтительную? — и приготовилась, если что, колдовать.

— Однако… — Анте Давьер глубоко задумался. — Да. Я готов пустить Пустоту внутрь себя. Давайте поставим эксперимент именно на мне.

— Что, правда?

— Конечно. Такие предложения делают либо со своей серьезностью, либо не делают вообще. Ну, если не клинические идиоты. К тому же, кажется, только так я смогу убедить вас, что мне можно верить в дальнейшем. Это вечное сомнение… Утомляет.

— Ну, согласитесь, вы сами виноваты.

Я пораскинула мозгами.

Вроде мы ничего не теряем. На уловку тожн не похоже.

— Только я предлагаю расширить наш эксперимент, Давьер. Раз уж вы утверждаете, что игрища с искрами безопасны. Давайте включим в уравнение бокки. У них же есть искры. И бокки умеют залезать внутрь людей. Если Пустота действительно боится искры, то при пособничестве духов мы устроим настоящие скачки в вашем организме… И, может, как-нибудь вытурим эту дрянь без помощи унни. Или раздавим Пустоту меж двух искр.

— Я восхищаюсь вашей фантазией, Тинави, — покачав головой, протянул Давьер. — Не зря вы столько времени провели с Карланоном. Он тоже всегда был тот еще… затейник.

— Только нам тогда придется сказать Дахху. Бокки слушают только его.

— О нашем чудесном эксперименте? Да, без проблем. Можем и остальным.

— А им зачем?

— Вместе веселее, не находите? Но вот о судьбе танцовщицы предлагаю им напоминать. Смысла — никакого. Просто добавим полученную благодаря ей информацию в список моих прежних знаний. Якобы я вспомнил.

Неожиданно от дуба, растущего впритык к дальнему концу террасы, донеслось птичье пение. Долгая трель, заканчивающаяся росчерком — короткий резким звуком в конце, будто зяблик спохватился, что сказанул лишнего.

— Анте, — в свою очередь, решила сказануть лишнего я — госпожа Тинави знает толк в развлечениях, — А если вы ошибаетесь, и Пустота вас убьет? Если о вас все забудут, как о Каре, кроме меня? Каково вам будет?

— Такого не случится, — он помотал головой и поджал губы. — А если бы и случилось… Раз на мою и вашу память Пустота не действует, то и на хранителей тоже. Правда, они и так думают, что я мертв. А мнение остальных, если честно, можно засунуть в задницу.

— А как же Кадия? Вы ее совсем не любили? — не умолкающий зяблик продолжал вдохновлять меня на душевную археологию.

— На вашем месте, в первую очередь я бы задавал вопрос о том, любила ли Кадия меня, — усмехнулся Давьер. — Потому что, похоже, нет. А что до моих эмоций… В какой-то момент им перестаешь придавать особый смысл. Лет так через пятьсот, — съязвил он.

— Ой, ну да, конечно. Именно поэтому вас совсем не распирает гордыня. Круглосуточно. Да такая сильная, что пустить в себя Пустоту кажется идеей более удачной, чем позволить совершить это глупой девчонке. Вдруг все удастся и лавры спасительнице достанутся ей, ужас-то какой, да?

Он рывком выпрямился и сложил руки на груди:

— Мы с вами не друзья, Тинави, чтобы вы своими маленькими пальчиками пытались залезть мне в душу. Но да. Вы правы. Я не любил Кадию. Как минимум потому, что она не любила меня. Недостойно бога бегать за той, что сохнет по какому-то хилому лекарю, как считаете, а, Тинави?

— Вы поэтому выбрали Дахху своей последней — перед арестом — жертвой?

— Его выбрал не я, а помощники Митраса Голя, поставлявшие мне самых сильных магов из прошедших ритуал. Дахху из Дома Смеющихся — самый симпатичный человек из всей вашей компашки, — почти с ненавистью выплюнул Анте.

— Ну, это не помешало вам попробовать его убить.

— Вы меня специально провоцируете, Тинави?

— Да нет. Просто вы сказали, что вас, дескать, недостойно было бегать за Кад. Но на самом деле все не так… Недостойно бога жить среди смертных и кичиться своим происхождением, если ничем не отличаешься от жалкого убийцы-паразита. Недостойно резать человека на алтаре, а потом изображать с ним дружбу, пользуясь тем, что он всех, всех всегда прощает. Недостойно, в конце концов, самому не обеспечивать того движения вперед, развития и бла-бла-бла, про которое вы так похвально высказались раньше, — я рассерженно потопала обратно к танцевальной зале. — Если вы не передумаете, Давьер, то завтра я приведу вам нового донора Пустоты. А вы пока найдите, чем вас можно пробрать, чтобы ваша прахова искра все-таки выросла в размерах. Хоть на капельку.

Оконную раму я пересекла своим привычным макаром… То есть споткнулась и кубарем прокатилась следующие несколько метров. Встала, отряхнулась и, не оглядываясь, ушла.

* * *

Ночь в Шолохе напоминала картины начала прошлого века. Пляска мазков, буйство цвета, вихрящиеся звезды, красочными потоками низвергающиеся с хрустального купола небес.