Шолохов

— Однако другие ваши коллеги реагируют, и довольно оперативно. Они откладывают свои давние замыслы, чтобы помочь партии своим пером в данный момент. Я думаю, товарищ Шолохов, вы недооцениваете свои возможности. Говорят, вы в поразительно короткие сроки создали две книги «Тихого Дона». Отчего бы вам в столь же короткие сроки не написать насущно необходимую нам книгу о коллективизации? Новый роман о проблемах современности — лучший ответ вашим клеветникам. Это также будет и ответом тем, кто полагает, будто вы проникаетесь на Дону кулацкими настроениями.

Сталин замолчал, ожидая, очевидно, ответа Михаила. Глядя на дно своей чашки и размышляя над его неожиданным предложением, Михаил вдруг подумал: «Это что — условие? Судьба «Тихого Дона» ставится в зависимость от написания нового романа?» Самое интересное, что Михаил, потрясенный происходящим в деревне переворотом, действительно начал писать о нем без всякого приглашения Сталина. Но стоит ли ему говорить об этом сейчас? Не поймет ли Сталин его добровольный почин как слабость, как заведомую готовность смириться с запрещением «Тихого Дона»? Он поднял глаза на генсека. Тот спокойно смотрел на него, как будто даже чуть-чуть усмехаясь.

«Почему же ты замолчал? — безмолвно спрашивал его Михаил. — Я тебе роман о коллективизации, а ты мне что — дырку от бублика? Я брошу «Тихий Дон», сяду за новую вещь, а взамен получу согласие «вернуться к проблеме»? Нет, товарищ Сталин, так не пойдет!»

Лицо Сталина было по-прежнему непроницаемо. «Если я не хочу проиграть, сейчас мне нужно говорить все, что я думаю по этому поводу, — решил Михаил. — Такие, как он, ловят людей на недомолвках».

— Товарищ Сталин! — твердо сказал он. — Неоконченное дело гнетет еще больше, чем неначатое. «Тихий Дон» — дело всей моей жизни. Я не найду в себе ни моральных, ни физических сил браться за новый роман, если останусь в безвестности о судьбе «Тихого Дона».

Сталин недовольно пошевелился.

— А правду ли говорят, товарищ Шолохов, что вы из купцов?

Михаил не смутился.

— Не знаю, как вам сказать, товарищ Сталин! Дед мой был из купцов, да разорился. Отец больше служил у купцов. В семнадцатом году, правда, привалило ему счастье, получил наследство, купил мельницу, но недолго он муку молол, как сами понимаете.

— Думаю, у него не было политического чутья, — как будто с сочувствием отозвался Сталин.

— Чего не было, того не было, — согласился Михаил.

— А у вас оно есть, товарищ Шолохов?

— Товарищ Серафимович говорил, что нет. Не знаю, так ли это. Но сам я почему-то думаю, что какое-то чутье у меня есть — если не политическое, то, может быть, историческое.

— Скорее, это психологическое чутье. Вы, я вижу, умеете постоять за себя. Это хорошо. Но вы свои проблемы ставите выше проблем партии. Это плохо.

«Это не мои проблемы, а проблемы русского народа!» — хотелось сказать Михаилу, но вместо этого он сказал:

— Не буду лукавить, товарищ Сталин: нет для меня проблемы важнее, чем проблема «Тихого Дона». Возможно, это плохо. Но я ничего не могу с этим поделать.

Сталин встал. «Сейчас выгонит!» — пронеслось в голове у Михаила. Но генсек неторопливо зашагал по ковровой дорожке вдоль стола для заседаний.

— Я был откровенен с вами, товарищ Сталин, — сказал ему в спину Михаил, — будьте же и вы со мной откровенны: что будет с «Тихим Доном»?

— Нет, Евдокимов был прав, — не оборачиваясь, пробормотал Сталин.

— Что? — не понял Михаил.

Сталин ему не ответил, посмеиваясь чему-то в усы и качая головой. Наконец он остановился напротив Шолохова, посмотрел на него сверху вниз.

— А ведь я вашего романа не читал, товарищ Шолохов. Я имею в виду третью книгу.

«Идти — так идти до конца!» — подумал Михаил и спросил просто:

— А вы не могли бы ее прочитать, Иосиф Виссарионович?

Впервые он назвал Сталина по имени-отчеству.

— Отчего же не прочитать. С удовольствием. Только ведь я не литературный специалист. Мне в ваших распрях с вождями РАППа разобраться непросто. Вы, я слышал, по совету Серафимовича собираетесь к Горькому в Италию?

— Собственно, все зависит от того, как вы решите этот вопрос.

— А что, поезжайте, — небрежно сказал Сталин, словно речь шла о поездке в Вышний Волочёк. — Увидите Горького, поговорите с ним о ваших трудностях, посоветуйтесь. Вам сейчас нужен именно такой читатель — не рапповец и не бывший белогвардеец. А с публикацией «Тихого Дона» мы разберемся, посоветуем товарищам повнимательней почитать третью книгу романа. Думаю, вы могли бы спокойно работать над романом о современности. Но вы, товарищ Шолохов, так и не ответили на мой вопрос: возьметесь ли вы за такой роман?

Эта беседа со Сталиным, напоминавшая шахматную игру с сильным соперником, заставила работать мозг Михаила четко и быстро. В секунды просчитал он ответный ход.

— Да, товарищ Сталин, — сказал он. — И думаю, работать мне нужно по схеме «Тихого Дона». Я быстро напишу и сдам в печать первую книгу романа о коллективизации. А вот работать над второй я буду параллельно с завершением «Тихого Дона». Думаю, это будет справедливо.