Шолохов: эстетика и мировоззрение

Читателю «Поднятой целины» надо предложить задуматься над вопросом, отчего Шолохов, написав в начале 30-х годов первую книгу романа, завершил весь текст только лишь к концу 50-х годов. Ответ и прост, и страшен одновременно: лишь 15 лет спустя после войны крестьянская жизнь начала тяжело, постепенно, но выправляться. Художником был увиден тот самый позитивный выход из ситуации, который он всегда старался обнаружить в жизни.

Но в этом романе Шолохов воссоздает и ту часть народной жизни, которая противостоит трагизму и несправедливости действительности, другую сторону ее неистребимого духа – юмор и смех. Вот то, что позволяет спастись народной душе, выжить, когда, кажется, уже и никаких возможностей для этого не осталось.

И наконец, Отечественная война. Не будет преувеличением сказать, что шолоховская «Судьба человека», небольшой рассказ, вместил в себя понимание войны не как победного марша с обязательным прикреплением красного стяга на поверженный Рейхстаг, но страшной, тяжелой, спасительно-необходимой работы всего народа. Вмещено это громадное и трагическое содержание в повествование о жизни всего лишь одного человека, который потеряв всё (от родного дома до житейских пожиток) и всех (жену, дочь, сына, убитого в последние дни войны) остается способным на чувство любви и привязанности к заблудившемуся на просторах военных разрушений одинокому мальчугану, Ванюшке. Он отдает ему последние крохи оставшейся у него жизни, думая не о себе, а о том, как бы ему невзначай не умереть ночью и не напугать вновь обретенного сына.

Этот рассказ давно стал подлинным отражением горя и страданий, пережитых всей нацией, в годы спасения своего отечества от иноземного нашествия. «Присыпанные пеплом смертной тоски» глаза Андрея Соколова стали символом всего пережитого народом во время войны.

Классическая простота, отсутствие всяких дополнительных художественных средств вроде особых эпитетов или сравнений, созданный в духе народных сказов (весь рассказ – это повествование героя на привале случайному попутчику) делают «Судьбу человека» одной из вершин всей русской литературы в ее тысячелетней истории.

Внешне бесхитростное раскрытие правды о трагических, переломных событиях в жизни всего народа, затаенная боль автора, присутствующая в каждом слове рассказа, античная стилевая прозрачность повествования – все это вместе взятое говорит больше о гениальности Шолохова, чем какие-то высокие слова в его адрес, которые, к слову сказать, он ужасно не любил.

* * *

В мировой культуре и литературе часто бывает так, что многие явления, имена, произведения, внезапно становятся модными, востребованными почти всеми, становятся «бестселлерами». Их цитируют, на них беспрестанно ссылаются, без них не обходится ни один обзор культурных событий. Иногда это, правда, всего-навсего, месяц, или год, подчас несколько лет, а потом тишина, пустота, и имена этих прежних властителей дум, законодателей художественной моды вспоминают лишь специалисты в области культуры, литературные критики, которым это необходимо знать по долгу своей профессии.

История русской литературы богата на подобного рода примеры. Кто сейчас помнит властителей дум читающей публики конца XIX – начала XX века – Арцибашева, Надсона, Мирру Лохвицкую, Скабичевского? Издаваемые многотысячными тиражами, они критиками ставились много выше таких писателей как Чехов, Бунин, Блок, что сегодня выглядит полным нонсенсом.

Еще более поразительна история с советской литературой, среди которых в 20-е и 30-е годы «сверкали» имена А. Безыменского, И. Сельвинского, М. Голодного и многих других, имена которых через силу вспоминают специалисты и особо въедливые читатели.

Конечно, литература, даже русская, не может состоять сплошь из гениев или просто ярких талантов, но ориентированность целого ряда писателей на политическую «актуальность», так называемую «общественную» потребность тем, героев, проблем приводили в итоге их к абсолютному забвению. Имена их оказались вычеркнутыми из реальной истории культуры нации, несмотря на то, что в какой-то момент их произведения издавались громадными тиражами, а имена гремели на всю страну.

Совсем другая история с Шолоховым. Говоря о понимании сути его творчества, мы должны говорить об очень сложных, трудно осознаваемых отдельными людьми вещах – об истории страны, о главных в ней событиях, о людях, которые проходили через эти перипетии, о правде, какую они несли, о красоте, к которой они стремились, о высоком чувстве любви, которое никогда еще с такой силой не выражалось в русской литературе в героях из народа (Аксинья и Григорий Мелехов).

Понять Шолохова – это попытка понять саму жизнь. В ней всегда останутся такие тайны, которые не могут нам открыться до конца, и волшебство жизни, ее сила, ее природная прелесть, ее вечная борьба между светлым и темным, добром и злом должны восприниматься нами с чувством благодарности и любви.