Шолохов и симулякры

– Вон, глядите, мужик пошёл, – указал Василий на измождённого алкоголем невысокого дядьку, в профиль удивительным образом показавшегося мне похожим на эманацию Михаила Шолохова (дядька медленно чикилял мимо нас, держа в руке пустой полуторалитровый флакон из-под пива). – Вы думаете, он просто так флакон этот с собой взял? Нет, он – сто процентов – за самогонкой идёт!

– Точно, – согласился Сергей. – Если б он шёл без надежды на скорый опохмел, его походка не была бы столь целеустремлённой. Я бы даже сказал: с оптимизмом шагает, с верой в будущее.

– А может, и мы возьмём чего покрепче? – к слову предложил я. – Водки, например.

– Нет, пока не стоит, – покачал головой Василий. – Водка – это слишком серьёзная штука. Хотя она и полезнее для здоровья, чем пиво. Но тогда я точно уйду в запой.

– Да уж, – сказал Сергей. – Водка шуток не любит.

И напомнил извиняющимся тоном:

– Мне вечером ещё садиться за руль.

– Какой же русский не любит быстрой езды, бессмысленной и беспощадной? – пошутил я.

– Что трезвому канава, то пьяному магистраль, – пошутил Василий.

– Да ну вас к лешему, – пошутил Сергей.

***

В скором времени, внимательно прислушавшись к своему организму, Сергей Егоров решил, что после двух бутылок пива тоже вполне можно садиться за руль автомобиля. Повспоминал, в какие аварии он попадал по синьке, и сколько ему это стоило в денежном выражении. Оказалось, не так уж много.

– Главное – самоконтроль, – заметил он авторитетным тоном. – За рулём надо не забывать об осторожности.

– Не только за рулём, а везде и во всём она не помешает, – уточнил Василий. – Вот, к примеру, во время восстания декабристов на Сенатской площади было расстреляно вчетверо больше зевак, чем самих восставших. А если б эти ротозеи соблюдали осторожность, то сидели бы по домам и пили водку. Никто их в шею не гнал на площадь-то.

– Не доглядишь оком, заплатишь боком, а осторожного коня и зверь не берёт, – резюмировал я всплывшей из хтонических глубин народной мудростью.

– Береженье лучше вороженья, а опасенье – половина спасенья, – присовокупил Василий, – Сторожись бед, пока их нет.

После этого короткого обмена мнениями мы снова сгоняли в близлежащий магазинчик: взяли «Балтики» и «Жигулёвского».

Затем стали ходить за пивом по очереди.

С каждым таким визитом в торговую точку всё радостнее встречала нас молодая пышнотелая продавщица. Всё интимнее и роднее светились её карие очи нам навстречу, всё шире обнажались в улыбке два ряда белокипенных зубов – и неудивительно: мы ведь были в этом заведении единственными покупателями. Возможно, даже единственными за весь день.

После бог весть какой по счёту бутылки пиваса Егоров наконец передумал садиться за руль. Радостно потирая руки, он заявил:

– Но домой я сегодня всё равно должен попасть!

Мы спорить не стали. Отметили релятивизм ситуации, взяв ещё пива, солёной рыбки, кальмаров. И надумали от греха подальше переместиться со скамейки, на которой наши фэйсы явно примелькались (несколько раз мимо проезжали «луноходы» с мигалками) – куда-нибудь в более скрытное место… Впрочем, решили сильно не удаляться от магазина. Просто перемахнули через дорогу и, шагнув на обочину, сразу (даже несколько неожиданно для самих себя) погрузились в благословенную тень деревьев, в густые рудеральные хлорофиллы – будто пересекли потайную границу, разделявшую параллельные миры; и, не доходя до тянувшейся поблизости железнодорожной ветки, расположились в произвольной точке новооткрытой вселенной, как три охотника на привале.

Тут-то и настал момент, когда я подумал: «Охренеть. Вот так обычно и случается: сначала ты, весь из себя торжественный и гладко выбритый, тусуешься среди столпов словесности, принимаешь поздравления, даришь женщинам улыбки, впитываешь ответные положительные флюиды, пожимаешь руки, целуешь ручки, поглаживаешь… гхм… короче, везде, где мимоходом позволяют обстоятельства и нравственные устои… а потом обнаруживаешь себя чёрт знает где, в зарослях густого бурьяна пообочь железнодорожной ветки с периодически грохочущими по ней товарняками; ты и поэт Сергей Егоров сидите на раскинутых в стороны фалдах парадного фрака прозаика Василия Вялого и, расплёскивая тёмную «Балтику» и светлое «Жигулёвское», спорите о том, кем на фоне ваших исторических фигур был Михаил Александрович Шолохов: реальным писателем или хитросплетённым литературным призраком с отдушкой энкавэдэшного дерьмеца…»

***

Хотя – нет, начали мы не с Шолохова. Да и не столь уж важно, с кого мы начали, просто закономерным образом разговор вернулся к литературе.

– Женя, – в один из моментов нашей беседы обратился ко мне Сергей Егоров, – а почему ты не любишь Виктора Лихоносова?

– А за что мне его любить? Писатель-то он слабенький. Одни понты.

– Ну как же. Его «Наш маленький Париж» – сильная вещь.