Шолохов

Ахматова и Шолохов… Литературовед и верная приятельница Ахматовой, уже немолодая женщина Эмма Герштейн в 1993 году запечатлела в своих воспоминаниях: «Читает мне, почти бормочет „Тихо льется тихий Дон“. Мне в голову не приходит, что это будущий „Реквием“. И она не помышляет об этом. Я не задумываюсь над тем, почему в ленинградском стихотворении откликнулась река Дон. Только значительно позже, в Москве, спросила Анну Андреевну об этом. Она ответила уклончиво: „Не знаю, может быть, потому, что Лева ездил в экспедицию на Дон?“ Она сказала также, что „Тихий Дон“ Шолохова был любимым произведением Левы. „А вы не знали?“ — удивилась она. Я действительно не знала этого».

Андрей Платонов и Михаил Шолохов. Что может соединять их в эти «заминированные» политикой времена? Разные биографии, во многом разные политические взгляды, разные творческие манеры.

Они познакомились давно, еще в конце 1920-х годов — оба потянулись к молодогвардейскому литобъединению. И всякое дальше случалось. Однажды Платонов с удивлением увидел фамилию Шолохова под осудительным для себя коллективным рапповским письмом. Платонов — чужак для этих неистовых защитников идейных партустоев. Но почему Шолохов подписал письмо — самого ведь клеймят почем зря?! Хватило мудрости не рассориться. Есть свидетельство жены Платонова: «Шолохов навещал… Обсуждал отдельные главы „Тихого Дона“». Вспомнила такую реплику мужа: «Жесток ты, Миша, жесток». Так Платонов выразил свое отношение к редкой по тем временам правдивости в описании Гражданской войны. Еще штрих из его отношения к Шолохову — в оценке «Поднятой целины»: «Единственная честная книга о коллективизации».

В этом году Платонов пишет доброжелательную статью о поэзии Ахматовой. Но из нее вычеркивают строчки, написанные словно в союзничестве с Шолоховым: «Задерживать или затруднять опубликование ее творчества нельзя».

Шолохов узнал, что еще в 1938 году был арестован 18-летний сын Платонова и получил 10 лет лагерей как «руководитель антисоветской молодежной и шпионско-вредительской организации». Сохранилось свидетельство этого несчастного юноши: «Я дал ложные фантастические показания под угрозой следователя, который мне заявил, что если я не подпишу показания, то будут арестованы мои родители».

Шолохов догадывался, что сын отдан на заклание по нескрываемой ненависти Сталина к отцу-писателю.

Все началось с конца 1920-х, когда критики РАППа принялись громить платоновские произведения: клевета-де на «нового человека», искажение «генеральной линии» партии. Сталин вознегодовал, когда прочитал рассказ «Усомнившийся Макар». Назвал его «идеологически двусмысленным» и «анархическим».

Шолохов все это прекрасно знал. Но не отошел от Платонова.

Платонов чувствовал такое безбоязненное отношение Шолохова к себе, политическому изгою. Потому-то в отчаянии обратился к нему. Вёшенец не отказал. И снова поход — нелегкий — во власть. Вызволил! Заступничество спасло не только сына Платонова, но и отца. Увы, сын в тюрьме схватил скоротечную чахотку и в 1943-м умер.

На этом злоключения Платонова не закончились. Особо тяжко приходилось после войны. Не печатали, посему — превеликая нужда. Все отвернулись от опального творца. Шолохов поспешил на помощь. Узнал, что Платонов литературно обработал целую книгу народных сказок. Но нет издателя. Так Шолохов «пробил» выпуск сборника. И не убоялся публично выказать поддержку — на титульном листе значилось: «Под редакцией М. А. Шолохова».

Из старых анекдотов. «Шолохов пришел к Сталину хлопотать за сына Платонова. Насупившись, Сталин выслушал.

— Вот вы, товарищ Шолохов, пишете, ходите, за всех просите. То за голодающих и казаков. То за вёшенских руководителей. Берия говорил мне, что вы приходили к нему и убеждали в невиновности Клейменова. Вы верите, что он не был вредителем?

— Верю, товарищ Сталин, — спокойно ответил Шолохов.

— Вот всем вы верите. За всех просите. А кто при случае за вас попросит? Кто вам поверит?

— Вы, товарищ Сталин.

— Вы так думаете? Мой совет — не ошибитесь, товарищ Шолохов».

Предвоенное время… Не самое лучшее, чтобы заступаться за опальных собратьев по перу. В конце 1930-х годов сжито со свету больше тысячи писателей.

Шолохов давно не выступает ни с чем новым в публицистике. В собрании сочинений дата «1940» отсутствует. Уже сколько лет схоронена в столе рукопись второй книги «Поднятой целины».

…Сдан заключительный том «Тихого Дона» в типографию. Теперь надо думать о полном издании романа. Автору предстоит огромная работа — объединительное чтение. Перечитывает и одолевает застарелая досада: сколько же шрамов в романе от изъятий-купюр. Как-то молвил в сердцах: во многом моя авторская воля пошла на четвертование.

Дополнение. Часть изъятий Шолохов успеет восстановить в последний год жизни. Часть обнаружит уже после его смерти Институт мировой литературы им. Горького.