Шопенгауэр как лекарство

— Неплохо. Я и впредь буду поступать точно так же. Но ты сказал, что в разговоре Пэм и Филипа тебя устраивало все, кроме двух последних минут, — что именно случилось в эти минуты?

— Вначале все шло нормально — было похоже на домашнюю перепалку, но последняя фраза Филипа — она мне резанула ухо. Когда он сказал: «даже безграмотный первокурсник» — это было не очень, Филип. Довольно унизительно. Если бы ты мне сказал такое, я бы точно обиделся. И мне было не по себе — понятия не имею, что такое философская аргументация.

— Я согласна со Стюартом, — откликнулась Ребекка. — Филип, о чем ты думал? Ты хотел обидеть Пэм?

— Обидеть? Нет, совсем нет. Меньше всего я хотел ее обидеть, — ответил Филип. — Я почувствовал… э-э-э… мне стало так легко… или свободно - не подберу слова, — когда она сказала, что железо чуть-чуть остыло. Так, что еще?… Еще я понял, что она принесла Эпиктета, чтобы поймать меня на слове и загнать в угол, — это очевидно. Но я помнил также, что Джулиус сказал мне, когда я принес ему притчу, — что он благодарен мне за заботу и желание помочь, которые за этим стоят.

—  Так, — произнес Тони, — приготовьтесь, сейчас я буду работать Джулиусом. Филип, вот что я услышал в этом: ты имел в виду одно, а сказал совсем другое.

Филип недоуменно взглянул на него.

—  Ты же сам сказал, — пояснил Тони, — что меньше всего хотел обидеть Пэм. А сделал как раз наоборот, разве не так?

Филип нехотя кивнул в знак согласия.

— Значит, — торжествующе, как следователь на перекрестном допросе, заключил Тони, — ты должен привести свои желания и свои поступки к одному знаменателю, сделать их конгруэнтными - я правильно сказал? — Тони взглянул на Джулиуса, который в ответ лишь одобрительно кивнул. — И именно поэтому тебе нужна психотерапия, поскольку конгруэнтность — это главная ее задача.

— Блестящая аргументация, — ответил Филип. — У меня даже нет контраргументов. Ты абсолютно прав, Тони, — именно поэтому мне нужна психотерапия.

— Что?… — не веря своим ушам, воскликнул Тони. Он перевел взгляд на Джулиуса, который в ответ взглянул на него с видом «Ай да Тони! Ай да молодец!»

— Держите меня, я сейчас упаду, — сказала Ребекка и притворно откинулась на спинку кресла.

— И я тоже, — в один голос сказали Бонни и Гилл и тоже свалились в креслах.

Филип обвел глазами группу, лежащую в притворном обмороке, и в первый раз за все время его лицо осветилось довольной улыбкой.

Вскоре, однако, он вернул всех в рабочее настроение:

—  Когда вы голосовали по просьбе Ребекки, я понял, что никто из вас не верит в мой подход. Но вы забываете об одном — что много лет я страдал от серьезной проблемы, которую не смог вылечить даже Джулиус и с которой я справился только с помощью Шопенгауэра.

Тут Джулиус поспешил к нему на подмогу:

—  Должен признать, ты действительно проделал большую работу. Многие психотерапевты до сегодняшнего дня убеждены, что серьезные сексуальные проблемы невозможно преодолеть без посторонней помощи. Современные методы лечения — очень длительный путь, по сути, долгие годы. Это серьезная программа психокоррекции, индивидуальные и групповые занятия несколько раз в неделю, так называемый принцип двенадцати шагов. Но в то время таких программ еще не было, и, если честно, я сомневаюсь, чтобы они бы тебе помогли. Так что хочу официально признать: то, что ты сделал, — это самый настоящий подвиг. Методы, с помощью которых ты сдерживал свои почти неконтролируемые реакции, действительно сработали — и лучше, чем все, что я мог тебе предложить, — хотя, видит бог, я и выкладывался по полной программе.

— Я никогда и не думал иначе, — откликнулся Филип.

— Но вот вопрос, Филип, — тебе не кажется, что твои приемы с некоторых пор начали попахивать гериатрией?

—  Гери — чем? — переспросил Тони.

— Гериатрией, — шепнул Филип, сидевший рядом с Тони, — g'eron по гречески «старик» плюс iatreia — «лечение», иными словами, болезни старческого воз- раста.

Тони благодарно кивнул.

— На днях, — продолжал Джулиус, — когда я думал, как лучше тебе об этом сказать, мне пришло в голову такое сравнение: представь себе город, рядом течет река. Чтобы спастись от наводнений, жители выстроили высокую стену. Прошли века, река давно высохла, но жители по-прежнему сохраняют свою стену и как ни в чем не бывало продолжают ее укреплять.

— Ты хочешь сказать, — вмешался Тони, — продолжают биться над проблемой, которой давно уже нет? Это все равно что носить повязку на здоровой руке, когда рана уже зажила?

— Именно, — ответил Джулиус. — Может быть, твой пример с повязкой даже лучше — именно это я и имел в виду.

— Не думаю, — обратился Филип к обоим, Тони и Джулиусу, — что моя рана зажила или что защитная стена больше не нужна. Чтобы доказать это, достаточно взглянуть на то, как неловко я веду себя в группе.