Шопинг с Санта Клаусом

«Похоже, ты укладывалась в кроватку отнюдь не самостоятельно! — резюмировал внутренний голос. — Но Ирка не позволила бы тебе спать в одежде — у нее бзик на почве удобных ночных нарядов. Так кто же в таком случае подоткнул тебе одеяльце? Какая добрая душа?»

Само собой подразумевалось, что к доброй душе прилагалось какое-то доброе тело. Это ставило под вопрос крепость и нерушимость моей морали и нравственности. Я попыталась вспомнить хоть что-нибудь этакое, но не сумела и после недолгого и безрезультатного раздумья воскликнула вне прямой связи с заданной темой:

— Господи, благослови производителей непрочных чулочных изделий!

Тонкие и нежные колготки — целенькие, даже без затяжек! — веско свидетельствовали о моем похвальном добронравии: соприкосновения с жадными мужскими руками невесомые паутинки не выносят. Стало быть, можно надеяться, что в просторной двуспальной постели я просто спала.

«Ты-то спала, а Ирка в это время где была и что делала?! — внутренний голос поменял объект для нападок. — Вторая половина кровати не тронута, с нее даже порывало не убрано, и подушка не смята!»

Я пожала плечами и побрела в ванную. Утренний поиск смысла жизни под душем увенчался частичным успехом: я почувствовала себя заметно бодрее, но прояснения по всему фронту головного мозга не наступило. Замотавшись в просторное полотенце, я переместилась из душевой кабинки к умывальнику и снова неприятно удивилась: косметичка, которую я оставила на псевдомраморной столешнице вечером, бесследно пропала. Было очень похоже, что это Иркина работа: в отличие от меня подружка — большая аккуратистка. Она обожает наводить порядок, тогда как мне гораздо больше по душе творческий хаос. Подумав, что моя косметичка перекочевала на какую-нибудь полочку, я открыла встроенный шкаф и тут испытала настоящее потрясение.

В шкафу было пусто — ни чемоданов, ни сумок! Ни стопочек белья, ни одежды на вешалках, ни обуви на полу!

В глубоком и нерадостном изумлении я уставилась на маленький картонный пакетик, одиноко и сиротливо лежащий на просторной полке. В таких коробочках, я знала, к услугам постояльцев предлагаются дегенеративные наборы швейных принадлежностей — обычно это иголка, булавка и лилипутские моточки разноцветных ниток. Содержимое малого комплекта странствующей белошвейки-вышивальщицы могло заинтересовать меня только в случае безвременной утраты какой-нибудь важной пуговки, а вот упаковка оказалась чертовски любопытной. Красивыми латинскими буковками с завитушками черным по белому картону были выведены два слова: «Hotel Elsa».

«Отель «Эльза», — не затруднился с переводом мой внутренний голос.

— Ага, — хрипло каркнула я.

«А разве мы вчера не в «Берлине» поселились?» — спросил внутренний голос, запаздывая с осмыслением красноречивого факта.

— Поселились-то мы именно там… — прошептала я.

Уже было ясно, что я провела ночь совсем в другом месте.

Не помню, чтобы я когда-нибудь собиралась к выходу с такой скоростью. Хорошо обученный солдат, снаряжающийся по тревоге за две минуты, рядом со мной показался бы сонной черепахой! Пуговки на блузке я застегнула через одну, юбку натянула задом наперед и перекручивала уже на бегу, а куртку и сумку тащила в охапке. Со стороны персонала отеля было бы вполне естественно проявить к такой колоритной личности настороженный интерес. Однако горничная с тележкой, встретившаяся мне в коридоре, только улыбнулась, сказала: «Халле!» — и подвинула в сторонку свою тачанку, через которую я в запале не затруднилась бы перепрыгнуть. Это нордическое спокойствие меня не столько порадовало, сколько напугало.

«Если горничная не полюбопытствовала, отчего это милая фрау бежит, как олень от лесного пожара, значит, такие психические тут не редкость!» — выразил наше общее страшное подозрение мой внутренний голос.

— Господи, куда я попала?! — прошептала я, адресуя вопрос своему отражению в зеркальной стене лифта.

Отражение ответило мне безумным взглядом. Ну, хоть кто-то вполне разделял мои чувства! Блеклая мужеподобная барышня за стойкой ресепшена и чернокожий портье у дверей отреагировали на дробный стук моих каблуков безразличными улыбками и все тем же дежурным «Халле!».

Я вылетела из отеля, едва не протаранив слишком медленно вращающуюся дверь, под носом у автобуса перебежала узкую улицу и бегом углубилась в тенистый сквер.

Дождь почти иссяк, но с мокрых елок густо капало. Оглянувшись и убедившись, что меня никто не преследует, я остановилась и подрагивающими руками привела в божеский вид свою одежду. Надела куртку, застегнула молнию, подняла капюшон и натянула перчатки, чувствуя себя так, словно облачаюсь в стальные доспехи. По мере повышения уровня защиты мой боевой дух укреплялся. Вытащив из сумки зонтик, в сложенном виде представляющий собой небольшую дубинку с массивной цельнодеревянной ручкой, я почувствовала себя почти амазонкой. Для полноты героического образа девы-воительницы не хватало разве что верного коня, но о нем мне внутренний голос и думать запретил, съехидничав: «Жеребца тебе? Может, хватит уже об этом?»