Шопоголик и сестра

Но я делаю глубокий вдох и поднимаю подбородок. Отлично. Схожу за молоком. Заодно и запасы пополню. Подышать свежим воздухом и отвлечься будет очень кстати.

Хватаю сумочку, второпях мажу губы блеском и выбегаю из квартиры. Выхожу за ворота, поворачиваю и шагаю по улице мимо лавки древностей, забитой золоченой мебелью, прямиком к гастроному на углу.

В магазине мне становится легче. Тепло, уютно, аппетитно пахнет кофе, сыром и дежурным супом. Продавцы в длинных фартуках из полосатого тика — точь-в-точь настоящие французские сыровары.

Вешаю на руку плетеную корзинку, иду в молочный отдел и для начала беру две пинты экологически чистого нежирного молока. Тут мой взгляд случайно падает на баночку дорогого греческого йогурта. Пожалуй, стоит побаловать себя — глядишь, и воспряну духом. Укладываю в корзинку и йогурт, а заодно прихватываю несколько видов шоколадного мусса. И тянусь за фигурной баночкой деликатесной «пьяной вишни».

«Напрасная трата денег, — вдруг раздается у меня в ушах чей-то до боли знакомый голос. — Ты же терпеть не можешь вишню, вымоченную в бренди».

Голос прямо как у Джесс. Мистика. Вообще-то «пьяную вишню» я люблю. Изредка.

Раздраженно встряхиваю головой и сую банку в корзину, а потом перехожу к следующей витрине и западаю на пиццу-фокачча с оливками и анчоусами.

«Дорогущая дрянь, — заявляет тот же голос. — Дома можешь влегкую состряпать точно такую же за двадцать пенсов».

«Заткнись, — мысленно отрезаю я. — Нет, не могу. Так что отвяжись».

Пицца тоже отправляется в корзинку. А потом я швыряю туда все подряд: упаковки белых персиков и миниатюрных груш, сыры нескольких сортов, трюфели из черного шоколада, французский клубничный тортик…

А голос Джесс зудит у меня в голове, не умолкая ни на секунду:

«Швыряешь деньги на ветер. А как же режим экономии? Думаешь, все это расточительство вернет тебе Люка?»

— Перестань! разозлившись, требую я вслух. Господи, так и свихнуться недолго. С вызывающим видом сую в переполненную корзинку три банки русской черной икры и волоку покупки к кассе. Там я с трудом взваливаю корзину на прилавок и начинаю искать в сумке кредитку.

Девушка за прилавком проворно разгружает мои покупки и улыбается.

— О, тортик — объедение! — говорит она, аккуратно упаковывая его в коробку. — А уж персики! А икра! — Моя добыча явно впечатлила ее. — Устраиваете званый ужин?

— Нет. — Я вдруг теряюсь. — Не званый ужин. Просто я… я…

И вдруг понимаю, что добавить мне нечего.

Стою и молчу, как дура. Смотрю, как кассир подсчитывает стоимость целой кучи дурацкой, баснословно дорогой и никчемной жратвы, и заливаюсь краской. Что я делаю? Зачем столько всего накупила? Мне это не нужно. Джесс права.

Джесс права.

При этой мысли я морщусь и отворачиваюсь. Не хочу даже думать о Джесс.

Но я ничего не могу с собой поделать. От мыслей, которые вьются в голове тучей, как жирные черные мухи, никуда не сбежишь. И тут как гром с ясного неба слышится строгий голос Люка: «Твоя сестра — хороший человек… Честный, надежный и трудолюбивый… Ты могла бы многому поучиться у своей сестры…»

Я могла бы многому поучиться у своей сестры.

Меня словно пронзает молния. Голова идет кругом, сердце несется вскачь.

Боже мой. Вот он.

Вот ответ.

— С вас двести тридцать фунтов и семьдесят три пенса, — с улыбкой объявляет кассирша.

Я недоуменно таращусь на нее.

— Мне… мне надо идти, — наконец бормочу я. — Сейчас же…

— А покупки! — восклицает девушка.

— Мне они не нужны.

Спотыкаясь, я покидаю магазин, по-прежнему сжимая в кулаке кредитку. На тротуаре делаю несколько глубоких вдохов, будто запыхалась.

Наконец— то все встало на свои места. Я должна напроситься к Джесс в ученицы.

Как к Йоде.

Стану ее подмастерьем, и она посвятит меня в тайны экономии. Объяснит, как быть хорошей — какой меня хочет видеть Люк. И мало-помалу я пойму, как уберечь наш брак.

Иду по улице, постепенно ускоряя шаг, пока не перехожу на бег. Вслед мне удивленно оборачиваются, но мне все равно. Я еду в Камбрию. Сию же минуту.

Бегом преодолев расстояние до дома, по инерции взлетаю вверх на три лестничных марша и понимаю: легкие раскалились так, что до нашего пентхауса такими темпами мне ни за что не дотянуть. Несколько минут сижу, отдуваюсь, как древний паровоз, а потом вызываю лифт. Дома я первым делом несусь в спальню, выволакиваю из-под кровати ярко-красный чемодан и принимаюсь швырять в него все подряд — футболку… какое-то белье… бирюзовые босоножки на шпильках, со стразами на ремешках… В конце концов, какая разница, что я возьму с собой? Я просто хочу помириться с Джесс. Наконец захлопываю крышку чемодана и стаскиваю его с кровати. Срываю с вешалки пиджак, выкатываю чемодан из квартиры, запираю дверь на оба замка. В последний раз смотрю на нее — и решительно шагаю в лифт. Отныне все будет по-другому. У меня начинается новая жизнь. Я уезжаю, чтобы узнать самое важное для…

Ой. Щипцы для волос забыла.

Машинально жму на кнопку «стоп». Лифт, который уже приготовился к спуску, кряхтит и останавливается.

Нет, без щипцов мне никак не обойтись. И без лака для волос.