Шопоголик на Манхэттене

— Хм… не помню, — бормочу я. — Фунтов за пятьдесят.

Это не совсем правда. Цена у нее была не меньше… Неважно. В общем, дорогая вещь. Но шляпка того стоит.

— Ну а где же Люк? — спрашивает мама, нахлобучивая шляпу обратно на мою голову. — Ставит машину?

— Да, где Люк? — с веселым смехом подхватывает папа. — Мы с нетерпением ждем, когда же наконец нам представится возможность познакомиться с твоим молодым человеком.

— Люк приедет позже, — отвечаю я и испытываю неловкость, видя, как при этих словах поникли родители.

— Позже? — наконец говорит мама. — А почему?

— Он утром вылетает из Цюриха. У него там были дела. Но он приедет, не сомневайтесь.

— Он знает, что венчание начнется в полдень? — волнуется мама. — И ты сказала ему, как найти церковь?

— Да. Все будет нормально, он не опоздает.

Я понимаю, что звучит это не слишком вежливо, но поделать ничего не могу. Честно говоря, я и сама не в восторге от того, что Люку пришлось уехать. Он обещал позвонить, как только приземлится в аэропорту, то есть полчаса назад. Но до сих пор никаких звонков.

Ну и что. Он же обещал, что приедет.

— Вам чем-нибудь помочь? — предлагаю я, меняя тему.

— Пожалуйста, отнеси это наверх. — Мама быстро разрезает бутерброды на треугольники. — Нам нужно упаковать пуфики для веранды.

— А кто у нас наверху? — спрашиваю я и беру тарелку.

— Морин укладывает волосы Дженис. Они решили не мешать Люси. Ну, пока она готовится.

— А вы ее уже видели? — заинтересованно спрашиваю я. — У нее красивое платье?

— Платье не видела, — мама переходит на шепот, — но, говорят, оно стоит три тысячи фунтов. И это еще не считая фаты!

— Ого! — отзываюсь я, впечатленная.

И на секунду мне даже становится завидно. Нет, я, конечно, не хочу замуж за Тома Вебстера — с трудом могу представить, что может быть хуже, — но все равно. Платье за три тысячи фунтов. Да еще прием… и кучи подарков… согласитесь, новобрачные в день свадьбы имеют все, что душе угодно.

Из родительской спальни доносится жужжание фена. Дженис в халате, со стаканом хереса в руке примостилась на табуретке и промокает глаза платком. Морин, которая уже много лет стрижет маму и Дженис, размахивает перед носом Дженис феном. А на подоконнике в шелковом сиреневом костюме сидит незнакомая женщина с коричнево-красным загаром и крашеными белыми кудрями и курит сигарету.

— Здравствуйте, Дженис. — Я подхожу и обнимаю ее. — Как себя чувствуете?

— Хорошо, спасибо, милая, — отвечает она и шмыгает носом. — Немного взгрустнулось. Подумать только, Том женится!

— Да, — сочувственно поддакиваю я. — Кажется, еще вчера мы были детьми и вместе катались на великах!

— Выпей еще хереса, Дженис, — успокаивает ее Морин и подливает в стакан темного зелья. — Это поможет тебе расслабиться.

— Ох, Бекки, — Дженис сжимает мою руку, — Для тебя это, наверное, тоже тяжелый день.

Так и знала. Она до сих пор думает, что я влюблена в Тома. Ну почему все матери уверены в неотразимости своих сыновей?

— Да не то чтобы очень! — отвечаю я как можно веселее. — Поверьте, я рада за Тома. И за Люси, конечно…

— Бекки? — Женщина на подоконнике поворачивается ко мне, подозрительно прищурив глаза. — Так это Бекки?

На ее лице нет и тени доброжелательности. О нет, неужели она тоже считает, что я сохну по Тому?

— Ну… да, — улыбаюсь я ей. — Я Ребекка Блумвуд. А вы, насколько я понимаю, мама Люси?

— Я Анжела Харрисон. — Женщина так и сверлит меня взглядом. — Мать невесты, — добавляет она, делая ударение на слове «невесты», как будто я плохо понимаю по-английски.

— Вы, наверное, очень рады, — вежливо говорю я, — что ваша дочь выходит замуж.

— Да, конечно. Том очень любит Люси, — агрессивно отвечает она. — И очень ей предан. На других даже не смотрит!

Я лишь слабо улыбаюсь в ответ. А что прикажете делать? Обругать Тома? Сказать, что уродливее никого на свете нет? Так они и это сочтут проявлением ревности, не иначе.

— Бекки, а Люк… приехал? — с надеждой улыбается мне Дженис. И вдруг все в комнате замирают в ожидании моего ответа.

— Пока нет, к сожалению, — говорю я. — Боюсь, он задерживается.

Женщины обмениваются многозначительными взглядами.

— Задерживается? — повторяет Анжела тоном, который мне совсем не нравится. — Да что вы говорите? Бот так сюрприз.

Что бы это значило?

— Он летит из Цюриха, — объясняю я. — Наверное, задержали рейс или что-то еще.

Дженис, к моему удивлению, краснеет и принимается усердно кивать:

— Цюрих. Понятно, летит из Цюриха. — Она кидает на меня сконфуженный, почти сочувственный взгляд.

Да что с ней такое?

— Мы говорим о том самом Люке Брендоне, — прищуривается Анжела, затягиваясь, — известном бизнесмене?

— Ну да, — отвечаю я немного удивленно. То есть я не знаю других Люков.

— И вы с ним встречаетесь? — Да.

Неловкая тишина, и теперь, кажется, даже Морин смотрит на меня с любопытством. Вдруг я замечаю номер журнала «Татлер» на полу рядом с ножкой табуретки, на которой сидит Дженис. Боже мой.

— А эта статья в «Татлере»… там все неправильно. Он не говорил, что ни с кем не встречается, он сказал «без комментариев».