За очередным двухэтажным домом № 28 улица пересекается Садовым кольцом и проходит под длинной эстакадой. Она является элементом одной из первых в Москве крупных транспортных развязок, в состав которой входят также Высокояузский мост и тоннель под Таганской площадью. Комплекс сооружений позволил упорядочить движение на одном из сложнейших транспортных узлов Москвы. Удивительным был здешний рельеф. Круто поднимаясь вверх к югу от Яузы, Садовое кольцо затем резко ныряло вниз, к пересечению с Николоямской. А за этой «ямой» следовал новый крутой подъем – к Таганской площади. Был он настолько крутым, что троллейбусы далеко не всегда могли его осилить. Поэтому проложенный по Садовому кольцу троллейбусный маршрут Б долго оставался незамкнутым – в разрыве кольца лежала Таганская площадь. Она представляла собой центр «звезды», от которого в разные стороны исходило целых восемь лучей. Двигающиеся по ним транспортные потоки скрещивались, пересекались, создавая на площади невообразимую сумятицу. Наладить движение помог самый сложный для того времени комплекс транспортных сооружений. Его возвели в 1960–1963 годах. Высокояузский мост проектировал инженер С. И. Хейман, эстакаду – инженер З. В. Фрейдин. Архитектурное оформление выполнил К. П. Савельев.
За эстакадой застройка Николоямской становится и разнообразнее, и интереснее по своей архитектуре. Над этим отрезком улицы доминируют четыре восьмиэтажных односекционных дома (№ 39–43), которые на первый взгляд кажутся самыми обычными типовыми башнями. На самом же деле выстроенные в конце 50-х годов дома стали первенцами такого типа сооружений. Их проект, который в 1957 году разработали архитектор А. И. Пирогов и инженер А. В. Колесаев из 13-й магистральной мастерской Моспроекта, руководимой В. Бутузовым[46]
, более в Москве не повторялся. Проектировщики использовали поднимающийся к востоку рельеф для устройства в цокольных этажах домов подземных гаражей. Поставленные вдоль меридиана и выходящие на улицу углами дома образуют эффектный, запоминающийся четкий ритм вертикалей.Некоторый интерес не с точки зрения архитектурных достоинств, а в качестве памятников истории городского хозяйства Москвы могут представлять еще два здания, стоящих по правой стороне улицы. Первое из них (№ 42) – городской училищный дом, выстроенный в 1884 году. Наши далекие предки-москвичи почему-то не считали нужным строить специальные здания для начальных и средних учебных заведений. Под гимназии и училища, как правило, приспосабливали особняки разорившихся аристократов (уничтожая при этом ценнейшую отделку интерьеров), а городские начальные училища вообще размещали в жалких избушках или просто в квартирах доходных домов. Традиция была нарушена лишь в 70-х годах XIX столетия, когда городская администрация начала строить для этих учебных заведений специальные здания. К числу первых относится и дом № 42 по Николоямской. Несмотря на то что проектировал его весьма известный в то время архитектор Д. Н. Чичагов, облик здания уныл и тускл. Ухудшила его и недавняя окраска в тошнотворный розовый цвет наружных стен, первоначально выполненных в темно-красном кирпиче, что придавало небольшой постройке определенную значительность и даже некоторый налет романтизма. Все же работа Чичагова заслуживает одобрения – хотя бы потому, что оказалась способной выполнять образовательные функции до наших дней. Сегодня в бывшем училищном доме работает музыкальная школа.
Чуть далее, под № 54, – Рогожская полицейская и пожарная часть. Этим крайне необходимым городу заведениям также не слишком везло. Специальные здания для них строили довольно редко, гораздо чаще приспосабливали старые, выкупленные за бесценок у разорившихся владельцев городские усадьбы. Вот и Рогожская часть получила в свое распоряжение дом XVIII столетия. Его, конечно, сильно перестроили внутри, а наружные преобразования выразились в сооружении на крыше высокой деревянной каланчи, позволявшей обозревать всю застроенную низенькими домиками округу. В 30-х годах, когда пожарных стали вызывать по телефону, ставшую ненужной и обветшавшую надстройку разобрали. Но недавно над бывшей частью вновь появилась нелепая каланча – очевидно, для модного ныне «исторического колорита».