Шоссе Линкольна

— О! Разумный вопрос в тех обстоятельствах. Салина не совсем тюрьма. Вышек с часовыми и прожекторов там нет. Это скорее как учебный лагерь в армии — бараки среди полей, столовая и мужики постарше, в форме, которые орут на тебя, когда идешь слишком быстро, если не орут, что идешь слишком медленно. У этих, в форме — сержантов, так сказать, — свои казармы с бильярдом, радио и холодильником, полным пива. И в субботу, когда гасят свет, а они пьют и гоняют шары, ты с ребятами вылезаешь из окна в душевой и дуешь в город.

— Это далеко?

— Не очень. Если рысью по картофельному полю, через двадцать минут ты у реки. Река чаще всего мелкая, по колено, переходишь вброд, в трусах, и попадаешь в город к десятичасовому сеансу. Можешь взять пакет попкорна и бутылку ситро и смотришь фильм с балкона, а к часу ночи ты уже на койке, и никто ничего не знает.

— Никто ничего? — с оттенком восхищения повторил Билли. — А как ты платишь за кино?

— Может, сменим тему? — предложил Эммет.

— Конечно! — сказал Дачес.

Салли, вытиравшая сковороду, со стуком поставила ее на плиту.

— Пойду застелю кровати, — сказала она.

— Тебе не обязательно стелить, — сказал Эммет.

— Сами не застелются.

Салли вышла из кухни, и слышно было, как она поднимается по лестнице.

Дачес посмотрел на Билли и поднял брови.

— Прошу извинить, — сказал Эммет, встав из-за стола.

Пока он поднимался по лестнице, слышно было, что брат и Дачес завели разговор о графе Монте-Кристо и его чудесном побеге из тюрьмы на острове — обещанная смена темы.

Когда Эммет вошел в отцовскую комнату, Салли быстрыми четкими движениями застилала постель.

— Ты не предупредил, что будешь с приятелями, — сказала она, не поднимая головы.

— Я сам не знал, что буду с ними.

Салли быстро взбила подушки и положила к изголовью.

— Извини, — сказала она, протиснувшись мимо Эммета в дверь, и направилась в его комнату.

Эммет вошел за ней следом — она смотрела на кровать, уже застеленную Дачесом. Он даже слегка удивился такой аккуратности, но Салли — нет. Она стянула покрывало и простыню и с той же ловкостью постелила заново. Когда она занялась подушками, Эммет взглянул на часы на тумбочке. Было почти четверть одиннадцатого. Рассиживаться некогда.

— Салли, если ты хочешь что-то сказать…

Салли остановилась и посмотрела ему в глаза — впервые за утро.

— А что мне сказать?

— Правда, не знаю.

— Вот это правильно.

Она расправила подол и шагнула к двери, но он стоял у нее на пути.

— Прости, не поблагодарил тебя в кухне. Я просто хотел сказать…

— Знаю, что ты хотел сказать. Потому что сказал. Что мне не надо было пропускать утреннюю службу в церкви, готовить вам завтрак. И обед вчера вечером готовить. Это очень трогательно, но к твоему сведению, сказать, что ты напрасно хлопотала, — не то же самое, что выразить благодарность. Совсем не то же самое. И неважно, сколько магазинного джема у тебя в шкафу.

— Так вот в чем дело? В этом джеме? Салли, я совсем не хотел принизить твое варенье. Конечно, оно лучше этого джема в шкафу. Но я знаю, какого труда тебе это стоило, чтобы потом скормить нам целую банку. Понимаю, был бы праздник какой-нибудь.

— Если тебе интересно знать, Эммет Уилсон, я радуюсь, когда мою стряпню кушают мои друзья и родные, пусть и не в праздник. Но может быть — может быть, — я подумала, что ты и Билли напоследок полакомитесь моей стряпней перед тем, как отправитесь в Калифорнию, не сказав мне ни слова.

Эммет закрыл глаза.

— Подумать, так мне повезло еще, — продолжала она, — что твоему другу Дачесу хватило ума рассказать о твоих планах. Иначе пришла бы завтра утром с колбасой и жарить оладьи, а есть их некому.

— Прости, что не собрался сказать тебе. Не потому, что скрывал. Я говорил об этом вчера твоему отцу. Он сам поднял эту тему — сказал, что, наверное, лучше всего нам с Билли сняться с места и где-нибудь начать жизнь заново.

Салли посмотрела на Эммета.

— Отец мне сказал. Что вам надо уехать и начать все заново.

— Коротко и ясно.

— Да, замечательный же план.

Салли прошла мимо Эммета и направилась в комнату Билли. Там лежал Вулли и дул в потолок, пытаясь привести в движение самолетики.

Салли подбоченилась.

— А ты кто такой, интересно?

Вулли посмотрел на нее изумленно.

— Я Вулли.

— Ты католик, Вулли?

— Нет, я в епископальной церкви.

— Тогда что ты делаешь в постели?

— Не знаю, — признался Вулли.

— Одиннадцатый час утра, и у меня куча дел. Так что на счет пять я застилаю постель, с тобой или без тебя.

Вулли выскочил из-под одеяла в трусах и с изумлением наблюдал, как Салли заправляет постель. Он почесал макушку и увидел в двери Эммета.

— Привет, Эммет.

— Привет, Вулли.

Вулли, прищурясь, посмотрел на Эммета, и вдруг лицо его осветилось.

— Там бекон?

— Ха! — сказала Салли.

А Эммет спустился по лестнице и вышел во двор.

* * *

Радуясь, что он наконец один, Эммет сел за руль «студебекера».