Шоссе Линкольна

«Какую милость ни ниспошлет Господь беззаконникам, она будет в форме разочарования». Этот урок Джон преподносил многим душам под многими шатрами, и урок неизменно был впечатляющим. Но всякий раз, когда урок подтверждался в ходе его собственных предприятий, это всякий раз было неприятным сюрпризом.

— Тебе, наверное, стоит выключить фонарь, — с легким раздражением сказал пастор Джон. — Не трать зря батарейки.

Признав разумность замечания, мальчик поднял фонарь и выключил. Но когда он взялся за рюкзак, чтобы убрать туда фонарь, из рюкзака донесся нежный звучок.

Услышав его, пастор Джон чуть выпрямился, и хмурая морщина на лбу разгладилась.

Знаком ли ему был этот звук? Да, он был таким знакомым, таким нежданным и таким желанным, что организм откликнулся на него каждой жилкой — так шорох полевки в палой листве возбуждает кошку. Из рюкзака исходило ни с чем не сравнимое звяканье монет.

Когда мальчик убирал фонарь, пастор Джон успел заметить верхушку жестянки из-под табака и услышать музыкальное пересыпание денег внутри. Причем не центов и не пятаков убогое звучание. Там почти несомненно были серебряные доллары и полудоллары.

В этих обстоятельствах у пастора Джона возникло сильное желание ухмыльнуться, рассмеяться и даже запеть. Но он был прежде всего человек опытный. Поэтому с игривой улыбкой старого знакомого спросил:

— Что это у нас там, юный Уильям? Я вижу табак? Уж не предаешься ли ты курению сигарет?

— Нет, пастор. Я не курю сигарет.

— Ну, слава богу. Так скажи же, что, что ты возишь в такой банке?

— В ней моя коллекция.

— Коллекция, говоришь? Как же я люблю коллекции! Можно на нее посмотреть?

Мальчик вынул банку из рюкзака, но при том, с какой готовностью он показывал фонарь и книгу, тут ему явно не хотелось демонстрировать свою коллекцию.

И снова пастор подумал, так ли прост юный Уильям, как изображает. Но мальчик смотрел на шероховатый пыльный пол, и, проследив за его взглядом, пастор понял, что смущает его эта неприглядная поверхность.

Вполне объяснимо, согласился Джон, если коллекционер фарфора или редких манускриптов брезгует разложить драгоценные вещи на такой поверхности. Но для металлической валюты это место не хуже любого другого. За свою жизнь монета побывает и в сундуке скупца, и в руке нищего, и то там, то тут не раз. Окажется и на покерном столе, и на церковном блюде. И на войне, в сапоге патриота, и завалится между бархатных подушек в будуаре молодой дамы. И по семи морям поплавает, и всю землю обогнет.

Стоит ли так привередничать? Побывав на полу товарного вагона, монета сослужит свою службу не хуже, чем в тот день, когда ее отчеканили. Мальчика только надо подбодрить.

— Давай, помогу тебе, — сказал пастор Джон.

Пастор Джон протянул руку, но мальчик — он смотрел на пол, держа банку обеими руками, — притянул банку к себе.

Рефлексы сработали сами: когда мальчик отдернул банку, пастор подался к нему.

Теперь оба держались за банку.

Мальчик проявил завидную решительность, притянув банку к груди, но силу мальчика не сравнить с силой взрослого мужчины, и пастор вмиг завладел банкой. Он отвел ее в сторону правой рукой, а левую упер в грудь мальчика, удерживая его на дистанции.

— Осторожно, Уильям, — предупредил он.

Но, как выяснилось, в этом не было нужды. Мальчик уже не пытался отобрать банку или ее содержимое. Как человек, на которого снизошел Дух Господень, он качал головой и произносил бессвязные фразы, не замечая окружающего. Он крепко прижимал к себе рюкзак и явно был взволнован, но, вместе с тем, погружен в себя.

— Так, — с удовлетворением сказал пастор Джон. — Посмотрим, что внутри.

Он снял крышку и высыпал монеты. Когда банку шевелили, слышалось приятное звяканье, а когда содержимое высыпалось на жесткий деревянный пол, звук был как в игровом автомате «Колокол свободы», высыпавшем выигрыш. Кончиками пальцев пастор Джон нежно распределил монеты по полу. Их было не меньше сорока, и все — серебряные доллары.

— Слава Богу, — сказал пастор Джон.

Не иначе как Промысел Божий послал ему этот дар.

Он оглянулся на Уильяма — к его удовольствию, мальчик по-прежнему был погружен в себя. Это позволило пастору полностью сосредоточиться на подарке небес. Он поднял доллар и поднес к утреннему свету, уже цедившемуся из люка.

— Тысяча восемьсот восемьдесят шестой, — прошептал пастор.

Он быстро взял другую монету. И другую, и другую. 1898, 1905, 1909, 1912. 1882!

Пастор Джон посмотрел на мальчика с возросшим уважением — Билли не зря назвал содержимое банки своей коллекцией. Это были не просто сбережения деревенского мальчишки. Это были терпеливо собранные образчики американских серебряных долларов, отчеканенных в разные годы, — и некоторые из них, наверное, стоили дороже доллара. Может быть, гораздо дороже.

Кто знает, какая цена у этой горсточки монет?