Шоссе Линкольна

Для большинства людей, полагал Эммет, правила – необходимое зло. Они – неудобства, которые терпим ради привилегии жить в упорядоченном мире. Вот почему большинство людей, имея на то возможность, склонны раздвигать рамки правил. Превысить скорость на пустом шоссе или позаимствовать яблоко из беспризорного сада. Но Билли в отношении правил был не просто педантом. Он был фанатиком. Без всяких просьб он застилал постель и чистил зубы. В школу приходил непременно за пятнадцать минут до первого звонка и всегда поднимал руку перед тем, как заговорить. Так что Эммету пришлось крепко подумать, как преподнести это брату, и в итоге он остановился на фразе «прокатимся на товарном», в надежде, что это смягчит неизбежные сомнения брата. По лицу Билли Эммет понял, что слова подобраны удачно.

– Как безбилетники, – сказал Билли с легким удивлением.

– Точно. Как безбилетники.

Эммет потрепал брата по колену, поднялся со скамьи и пошел.

– Как Дачес и Вулли в машине директора.

Эммет остановился и обернулся.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Дачес мне сказал. Вчера, после завтрака. Мы говорили о «Графе Монте-Кристо» – как Эдмон Дантес, неправильно посаженный в тюрьму, сбежал из замка Иф: зашил себя в мешок, предназначенный для покойного аббата Фариа, чтобы стражники, ничего не подозревая, вынесли его за ворота тюрьмы. Дачес объяснил, как они с Вулли сделали почти то же самое. Их тоже посадили неправильно, они спрятались в багажнике директора, и он, ничего не подозревая, вывез их за ворота. Только Дачеса и Вулли не бросили в море.

Билли рассказывал это с таким же волнением, с каким рассказывал Салли о происшествии в сиротском доме – о разбитом стекле и ложках на полу.

Эммет снова сел.

– Билли, тебе, по-моему, нравится Дачес.

Билли смотрел на него с недоумением.

– А тебе Дачес не нравится?

– Нравится. Но это не значит, что нравятся все его поступки.

– Как он раздал варенье Салли – такие?

Эммет рассмеялся.

– Это как раз нормально. Я о другом…

Билли продолжал смотреть на него, а Эммет подыскивал подходящий пример.

– Помнишь, Дачес рассказывал, как они убегали смотреть кино?

– Это когда они вылезали через окно ванной и бежали по картофельному полю?

– Да. Только Дачес рассказал не всю историю. Он был не просто участником этих побегов в город, он был заводилой. Это он все придумал, и он подбивал других сбегать, когда хотел посмотреть кино. И по большей части бывало так, как он рассказал. Если они сбегали в субботу вечером, часов в девять, то возвращались к часу ночи, и никто об этом не знал. Но однажды Дачесу очень захотелось посмотреть какой-то новый вестерн с Джоном Уэйном. А всю неделю шел дождь, и непохоже было, что перестанет, так что сговорить он смог только одного – моего соседа по койке Таунхауса. Не успели они пройти половину поля, как хлынул дождь. Промокли, ботинки вязли в грязи, но они не остановились. Когда дошли наконец до реки, – а она взбухла из-за дождей, – Дачес передумал и сел. Сказал, что холодно, сыро, он устал и дальше не пойдет. А Таунхаус подумал, в такую даль зашли, он не повернет назад. И поплыл через реку, а Дачес остался.

Билли кивал, слушая рассказ, и сосредоточенно морщил лоб.

– Все бы обошлось, – продолжал Эммет, – но когда Таунхаус уплыл, Дачес решил, что он устал, совсем промок, замерз и пешком обратно не пойдет. Он вышел на ближайшую дорогу, проголосовал, его подобрал пикап, и он попросил подкинуть его до кафе чуть дальше по дороге. Единственная затыка – водителем пикапа оказался свободный от дежурства полицейский. И повез он Дачеса не в кафе, а повез к директору колонии. И Таунхауса, когда он вернулся в час, уже ждали охранники.

– Таунхауса наказали?

– Да, Билли. И строго притом.

Чего не рассказал брату Эммет – у директора Акерли было два простых правила, когда речь шла о «самовольном нарушении». Первое правило: ты можешь заплатить за него либо неделями, либо поркой. Затеял драку в столовой – либо три недели добавлено к сроку, либо три удара хлыстом по спине. Второе же правило – поскольку ребята-негры вдвое хуже приспособлены к учению, чем белые, им уроки должны быть вдвое длиннее. Так что, если Дачесу добавили к сроку четыре недели, то Таунхаус получил восемь ударов хлыстом – прямо там, перед столовой и перед общим строем.

– Дело в том, Билли, что Дачес полон энергии, энтузиазма – и добрых намерений тоже. Но иногда его энергия и энтузиазм становятся поперек добрых намерений, а расплачиваться за это часто приходится кому-то другому.

Эммет надеялся, что это воспоминание немного отрезвит Билли, и, судя по его лицу, угадал.

– Это печальная история, – сказал Билли.

– Печальная, – подтвердил Эммет.

– Мне жалко Дачеса.

Эммет посмотрел на брата с удивлением.

– Почему Дачеса, Билли? Это же он втянул Таунхауса в историю.

– Это только потому, что вода в реке поднялась, и он не стал переправляться.

– Это верно. Но почему именно его тебе жалко?

– Потому что он, наверное, не умеет плавать. И стыдился в этом признаться.

* * *