Шоссе Петля

В жизни немало случается странного, лишь бы оно случалось не с вами. В серой повседневности и без всяких там загадок есть чем заняться. И хорошо, что так - наш мозг не охватывает чересчур многое, он расставляет задачи по важности и отбрасывает лишнее. Такой порядок оставляет минимум шансов на то, что нечто, отвергаемое опытом и здравым смыслом, будет замечено беглым взглядом, навскидку. Иначе нам пришлось бы выяснить, что причины и следствия порой меняются местами, а то и смешиваются друг с другом, и привычный мир оказался бы сразу непривычным и довольно неуютным. И куда, спрашивается, с этим дальше? За водкой, в церковь или к психиатру?

Впрочем, узость нашего восприятия - не самая надежная и весьма условная защита. Странности вокруг нас, просто они не часто обнаруживают себя сами. Рутина впускает в себя необычное через запасной вход, и оно таится в укромных закутках, на старых пустынных улицах, в запертых квартирах. Мало кому доводится столкнуться с чем-то, противоречащим нашим представлениям о том, как «должно быть», а как быть не может в принципе. Для этого нужно или особое невезение, или, наоборот, обдуманные и целенаправленные действия. Минуя освещенные места, необычное оставляет на своем пути следы, и далеко не всегда нужно идти по этим следам. Никто не знает, в какой момент след оборвется, а реальность осыплется, будто разбитый камнем витраж. И лучше потом не пытаться сложить осколки - слишком пугающим может получиться рисунок.

Все же находятся те, кто - в силу обстоятельств или заполняя досуг - берется за это дело. Потом они редко и без охоты рассказывают, что у них вышло в итоге, а то и вовсе молчат, прикидываясь, что даром потратили время. Но это именно те случаи, когда логика, проницательность и богатая фантазия приносят большие проблемы.

____

Вот история о десяти мужчинах, которые ноябрьским утром вышли из дома, под разными предлогами объяснив своё отсутствие до самого вечера. И ни один из них обратно не вернулся. А, некоторое время спустя, еще один человек, используя обрывочные сведения, собранные тут и там, и свое воображение, отчасти восстановил картину происшедшего и до, и после. Об этом он сильно пожалел.

***

В свои пятьдесят два года Миша Потапов располагал собой и работал по профессии сам на себя, хотя ничто не предвещало. Простецкий мужик и не более того. Ни связей, ни способности влезать во все дыры, ни предприимчивости особой. Фотографировать научился в армии, а на гражданке закончил художественный техникум. Сотрудничал фотокорром со всеми газетами и журналами Союза, исколесив страну от Туркмении до Крайнего Севера. Однажды в Карелии по заданию редакции «Наука и жизнь» делал снимки в зоне геопатогенной активности. Снимки эти в журнале так и не появились, а на Мишин вопрос «Почему?» ответ был резкий: «Не надо лишнего спрашивать». Миша и не спрашивал. Характер у него покладистый – в любой компании с таким уживешься.

Спрашивать не спрашивал, но про себя предположил: материал к публикации запретили, а то и вовсе изъяли. Потапов охотно поизучал бы кадры: что-то, не видимое глазом, «увидел» объектив; но негде было отпечатать плёнку. В разбитом у подножья сопки лагере геологоразведочной партии ему отвели угол в палатке, а кассету Миша передал курьеру, прилетевшему на вертолете снабжения.

После вылазки в геопатогенную зону у него отстали на сорок минут наручные часы. Миша их подвёл, и больше они не барахлили.

К тому времени, когда он начал уставать от путешествий, как-то сами, без особых усилий с его стороны, появились частные клиенты и заказы. Миша обзавелся хорошей камерой и фотографировал свадьбы, юбилеи, выставки. Освоил и видеосъемку со множеством премудростей. Деньги получались не регулярные, но на жизнь хватало, да и что может быть лучше, чем заниматься любимым делом? У него была однокомнатная квартира в Перово, он ее сдавал интеллигентной семье, а сам жил в общаге, в комнатушке: для него, человека неприхотливого - почти апартаменты. Целый день в разъездах; переночевал, себя в порядок привел, и дальше, с рюкзаком на плечах.

А вот про Опольцевские хрущобы он ничего не слышал до зимы две тысячи пятого года.