Шота Руставели

Кто же такой этот жених и почему он так неожиданно появился? Оказывается, он наследник престола Хварезмского царства. Удивительный прием у Шоты! Описывая царскую семью Георгия III, он для маскировки выбирает не какие-нибудь вымышленные страны, а исторически существующие государства – Индию, Аравию – и описывает царствующих в них лиц. Шота точно отсылает читателя в эти страны, чтобы проверить описываемые события, хотя, конечно, заранее можно сказать, что ни в Индии, ни в Аравии ни единого элемента из сюжета поэмы обнаружить нельзя.

Этот прием историчности Шота применяет и в отношении жениха, неожиданно всплывшего на поверхность грузинской политической жизни. Хварезмское царство – не выдумка, а действительно существовавшее в Средней Азии государство. Когда автор говорит, что наследник Хварезмского царства выступил претендентом на руку царской дочери и, тем самым, на престол Грузии, создается впечатление, что этот исторический факт поддается проверке, его можно установить по летописям и Грузии и Хварезма. На самом деле таких летописных данных не существует и не существовало, и для современников ясно, что речь идет не о «хварезмском женихе». Вымышленный характер этой фигуры устанавливается в поэме и обстоятельствами решения вопроса о браке. Царь вызывает к себе Тариеля и говорит ему, что он не имеет наследников и хочет выдать дочь замуж, чтобы передать трон ее мужу, а самое главное, чтобы не прекратился его род: «Роме мивцет тахти чвени, сахет чвенат гамовсахот, самепоса вапатронот, сахелципо шевинахот, ар амовцхдет». Последнее выражение ясно говорит, о каком женихе идет реч. «Ар амовцхдет!» – «Чтобы род не прекращался!» Но разве мог Георгий III выдать дочь замуж за хварезмского царевича, зная, что род Багратидов тогда прекратится и начнется уже род хварезмов? Следовательно, речь идет об особом женихе, о котором царь решает поговорить прежде всего с Тариелем и убедить его в неизбежности этого «брака».

Он воспитывает в своей семье приемного сына, Тариеля, который, как он недавно убедился, любит его дочь. Он не скрывает ни от Тариеля, ни от окружающих, что, не имея сыновей, воспитывает Тариеля как своего будущего преемника. Однако он не идет на этот последний и единственно правильный при таких условия шаг.

Он созывает совещание и прямо ставит вопрос о необходимости брака с хварезмским женихом. Больше того. Получается так, что брак этот неизбежен. Казалось, лишь только Тариель узнает об этом, он должен со всей силой протестовать против матримониальных планов царя. Они для него не что иное, как полная катострофа.

Все говорит за то, что царь должен провести свои планы против воли Тариеля и, во всяком случае, ему незачем советоваться с ним – ответ Тариеля ясен заранее.

Но Тариель является амирспассаларом царя, и без него не может состояться совещание; он действительно участвует в нем. Царь правильно учел, что вопрос о браке его дочери касается в первую очередь Тариеля, и на совещании он предоставил ему первую роль визиря, иначе говоря, руководителя всего собрания. При таких условиях голос Тариеля имеет решающее значение.

Как же он ведет себя на этом важнейшем совещании? Тариель рассказывает:

Мы менялися советом, что пристойней в деле этом.
Стало тьмой, что было светом. Я молчал, томясь тоской.
Царь сказал: «Хваразмша силен. Хваразмийский край обилен.
Сын Хваразмши юн, умилен. Есть ли где еще такой?»

Все вперед они решили. Приговор был в полной силе.
Речи сдержанны их были. Чем бы мог я помешать?
Возражать им не дерзал я. Как земля, как пепел стал я.
В сердце трепетном дрожал я. Трудно было мне дышать.

Совещание протекает тихо и гладко, без единого слова протеста со стороны Тариеля – словно речь идет о предметах, его совершенно не касающихся. Не ясно ли отсюда, что речь на совещании шла не о женихе в прямом смысле этого слова, а о лице, который выступал претендентом на трон.

«Жених» – это снова только маскировка. «Жених» этот – не кто иной, как Демна, перед правами которого на трон отступает не только Сослан, но и сам царь. Собственно говоря, Руставели не без умысла называет Демну женихом. Он ведь и в действительности не так давно намечался женихом, но из этого ничего не вышло. Характерно, что собрание полностью считает, что «жених» должен быть признан и, значит, трон должен перейти к нему. После этого совещания дальнейшее решение уже лежало на царе. Он мог выполнить это постановление, но мог и отказаться от него.