Шотландия

В последний раз я видел капитана, когда тот спокойно попросил кого-то принести стакан воды. Тот человек принес ему и пальто. Капитан стоял на мостике, отдавая приказы; мостик был защищен колючей проволокой, и когда я смотрел, как он стоит там, то понимал, что капитан никогда не уйдет. Я видел, как корабельный доктор, видимо, раненный в ногу, встал и отсалютовал кораблю и капитану, когда судно быстро и резко перевернулось и за две минуты утонуло. Это было около 7 часов утра. В воздух на 100 футов поднялось облако пара, и водоворот утащил в пучину вместе с кораблем плоты и людей».

Еще один спасенный сказал, что в некоторых шлюпках интернированные, и немцы, и итальянцы, не давали залезать членам команды, оказавшимся в воде. Когда англичане пытались забраться в шлюпку, раздавались крики: «Тут нет места!», и многих членов экипажа, пытавших влезть в шлюпки, били и отталкивали…

Бродячее семейство, 1941 год Дункан Уильямсон

Путешественник и автор рассказов Дункан Уильямсон воспитывался совсем в иной атмосфере, чем большинство других детей, и ему очень нравился образ жизни его семьи, но эти отличия сделали его и ему подобных объектом древнего предрассудка. Ниже он вспоминает об эпидемии дифтерии, которая усугубила напряженность между оседлыми жителями деревенской общины и теми, кто склонен к перемене мест.

Жизнь была очень тяжела для нас — бродячего семейства, живущего в поместье герцога Аргайлского в Фэрнисе, в Аргайле, потому что трудно кормить большую семью в такие тяжелые времена. Мы проносились через деревню, по дороге украв у кого — несколько морковок, у кого — несколько яблок. Кое-кто из местных относился к нам с уважением, некоторые не разрешали своим детям играть с нами. Мы тоже местные, но мы — лудильщики, живущие в палатке в лесу Аргайла. И, конечно же, мы, кроме того, делали много хорошего, потому что помогали старикам. Мы с братьями пилили дрова, собирали на берегу плавник на топливо, вскопали несколько огородов. Если была работка за пенни-другой, мы готовы были ее сделать. Мы делали для людей то, что другие делать отказывались. И заслуживали уважение некоторых стариков там, где жили. Когда кончался вечер, мальчики собирались вместе, мы лазали по деревьям и много чего еще делали, но никому не причиняли вреда, не доставляли хлопот. Но кое-кто в деревне по-настоящему нас ненавидел.

Когда мне стукнуло шесть лет, я стал ходить в маленькую начальную школу в Фэрнисе. Ты шел в школу, с босыми ногами, в обносках местных детей, которые выбросили, а твоя мать подобрала у дверей. И конечно, ты сидишь в классной комнате, а родители детей, которые в школе считаются твоими маленькими друзьями-приятелями, предостерегают их: «Не играйте с детьми лудильщиков, еще подцепите от них какую заразу, вшей принесете!» В школе ты был голодным, очень-очень голодным. Ты даже школьную учительницу слушать не мог, какая разница, о чем она с тобой разговаривает, что она там говорит на уроке, ты очень хочешь есть. Но ты знаешь, вот кончатся уроки и будет великая отрада. Ты предвкушаешь кое-что особенное: ты отправишься домой, съешь то немногое, чем поделится с тобою мать, что бы это ни было, обычно постное и того очень мало, но мать делится со всеми детьми. Потом ты весь вечер проведешь с бабушкой и родителями. Сказки, сидя у костра, бабушка раскуривает трубку и рассказывает тебе все чудесные сказки. Вот что самое важное, самое главное во всей твоей жизни.