Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

Чудесный город Глазго, своими машинами славный,
Которые рабочих твоих увечат исправно,
А также реки углубленьем, какое, уж так пришлось,
В немалую сумму нам обошлось.

Чудесный город Глазго, тебя средь всех городов

Я назову величайшим, и спорить с любым готов.
И милость твоя обтекает меня, как вода.
Тебе говорю я: «Процветай всегда»!

Стихотворение очень длинное, но я выбрал две самые удачные строфы.

А вот еще один маленький шедевр под названием «Дом Балдована», в нем встречаются такие строки:

Дом Балдован, который
Столь славен — вот он, гляди!
Владеет им Джон Огилви,
Парламента член от Данди.

Порой Макгонагаллом овладевало сердитое настроение, и тогда он сурово клеймил язвы общества:

Напиток дьявольский, проклятие проклятий,
Как людям вырваться из твоих объятий?
Что сделал ты с людьми, позволь спросить.
Всем мукам мука — горькую запить.
О детях мать с тобою забывает,
И на жену муж руку поднимает,
И кров родной разрушит топором,
Кому милее виски или ром.

Из Макгонагалла получился бы отличный репортер. Он внимательно следил за событиями общественной жизни, ничто не ускользало от его внимания. Когда в 1884 году умер герцог Олбани, поэт посвятил этому событию поэму в восемнадцать строф. Завершается стихотворение сценой похорон герцога, главное действующее лицо — предающаяся скорби королева:

Ее величество в страданье и печали пребывала.
Как гроб в могилу опустили, она все ж облегченье испытала.
Вот спет псалом, прощанье завершилось,
И королева торопливо удалилась.

А вот еще одно порождение беспокойной музы поэта — произведение под названием «Неудавшееся покушение на королеву Викторию». Начинается оно такими строками:

Храни королеву Господь,
И правь она вовек.
Маклин на нее покушался,
Лишь гнев на себя навлек.

С нами она да пребудет

Среди цветов и скал,
И счастливо дни проводит
В замке Балморал.

Некоторые раритетные образчики творчества Макгонагалла (полагаю, букинисты назвали бы их «макгонагаллианой») посвящены славным деяниям прошлого — битвам при Тель-эль-Кебире, Маджубе и прочим; а также национальным бедствиям, таким как смерть «китайца» Гордона. Стихи эти поражают воображение, но мне больше по душе произведения Макгонагалла, где он воспевает красоту родной земли, или же описывает примечательные события своего времени, например Тейбриджскую железнодорожную катастрофу, или кита, который выбросился на берег возле Данди.

Судя по всему, поэт нередко становился объектом довольно жестоких шуток. Но, с другой стороны, он и сам любил подшутить на своими «поклонниками» — теми, кто якобы восхищался его творчеством. А поскольку Макгонагалл обладал непомерным тщеславием, то вскоре стал записным шутом всего официального и академического Эдинбурга. Сколько шуток порождала его неуклюжая тощая фигура в нелепом костюме! Кто-то из современников Макгонагалла вспоминал, как они вскладчину снимали помещение и приглашали «великого поэта» почитать стихи. Он с готовностью приходил и декламировал свои ужасные вирши, в то время как все сидели с каменными лицами и в душе потешались над его «шедеврами».

Как-то раз один из шутников прикинулся знаменитым драматургом и в разговоре с Макгонагаллом напророчил ему блестящее будущее на театральных подмостках. В результате тот сорвался и укатил в Лондон: он хотел во что бы то ни стало попасть на собеседование к сэру Генри Ирвингу. Нетрудно догадаться, что поездка оказалась неудачной. Но зато в творческом багаже Макгонагалла появилась новая поэма под названием «Краткое описание Лондона». Начинается она с описания Лондонского моста:

Стою на Лондонском мосту и на людей гляжу
И в суете столичной я одно смятенье нахожу.
Омнибусы и кэбы снуют туда-сюда,
И под мостом река течет, и по мосту бежит вода.