Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

По окончании битвы тело вышеупомянутого короля было заключено в свинцовую оболочку и транспортировано сначала в Лондон, а затем в монастырь Шин в Ричмонде (Суррей). После знаменитой кампании по разрушению монастырей монастырское здание перешло в руки Генри Грэя, герцога Саффолка; случилось это уже в правление Эдуарда VI. Мне довелось видеть вышеупомянутое тело — целиком облаченное в свинец, оно валялось в пустой комнате среди ненужных досок и прочего мусора. Некоторое время спустя работавшие там люди наткнулись на тело и ради своего глупого удовольствия отсекли ему голову. По свидетельству Ланселота Янга, мастера-стекольщика ее королевского величества (имеется в виду королева Елизавета), он почувствовал сладковатый запах, шедший из свинцового футляра, и заглянул в него. Внутри находилось нечто до крайности ссохшееся, но тем не менее сохранявшее форму человеческой головы, да еще и с остатками рыжих волос — наверху и в области подбородка. Янг отвез находку в Лондон и некоторое время хранил у себя дома, на Вуд-стрит. Однако в конце концов он обратился к могильщику и попросил закопать тело на местном кладбище.

Таким образом, голова шотландского короля — гордая, горячая, презревшая все советы на Флодденском поле — ныне покоится в Чипсайде, среди купцов и ремесленников…

Я прошел в другую часть дворца, туда, где родилась Мария, королева Шотландская. Здесь, в этой комнате, лишенной крыши, атмосфера тревоги и печали ощущалась еще острее. Окна выходили во двор с остатками великолепного фонтана и старыми готическими воротами. Много столетий подряд сквозь эти ворота текла бурная, точно река в половодье, история Шотландии.

Я представил себе ту ненастную декабрьскую ночь, когда девочка — которой на самом деле следовало бы родиться мальчиком — впервые увидела свет. Это была тревожная, неспокойная пора: смерть уже бродила вдоль границы, и очень скоро сотням шотландцев придется спасаться бегством из Солуэй-Мосс. Бедняжка Мария! Несчастья и тревоги были ее спутниками с первых дней жизни. Тотчас после рождения ребенка из дворца выехал гонец. Он устремился на север, в крепость Фолкленд, где влачил свои дни Джеймс V. Ехать приходилось осторожно. Англичане были совсем рядом, по ту сторону границы, и, казалось, даже от травы исходил зловещий запах крови. Гонец скакал, зорко поглядывая на бойницы пограничных башен, цепью выстроившихся от Берика до самого Эйра. Мимо в темноте проезжали всадники: перед собой они гнали скот, а за ними по пятам следовала смерть. Зимний ветер привычно завывал в зарослях вереска, но самые прозорливые — те, кто был наделен даром предвидения, — угадывали в обыденных звуках приближение злых сил.

Когда королю сообщили нерадостную весть — что вместо долгожданного сына у него родилась дочь, — он в сердцах воскликнул: «Черт побери!» И через несколько дней скончался — как говорят, от огорчения (ведь ему на тот момент едва исполнилось тридцать лет!). А овдовевшая королева осталась одна во дворце Линлитгоу. Она сидела все в той же комнате, прижимая к груди свое дитя, а сердце ее изнывало от страха перед подступающей бедой. А чего еще ждать несчастной матери, когда со всех сторон ее окружали «враждующие группировки шотландских баронов… которые яростно сражались за власть над страной и над новорожденной принцессой».

Таким образом, с самого своего рождения Мария Стюарт оказалась игрушкой в руках злобных и честолюбивых сил, которые и привели ее в конце концов в Фотерингей.