Шоу для богатых

— Что, муж загулял? — как-то очень уж непосредственно спросила Вероника, не пытаясь сдержать свои чувства и одновременно перебрасывая ситуацию на всех женщин сразу.

— Если бы! — уже чисто по-бабьи вздохнула Ирина Генриховна, вдруг совершенно забыв, зачем она приехала на Кутузовский проспект и зачем, с какой-такой радости, крутила ногами эту бесконечную ленту, думая при этом только о том, как бы раньше времени не выпрыгнуло из груди сердце. И зал, и скучающие в нем тренажеры заслонил неизвестно откуда выплывший Турецкий, и она уже ни о чем не могла думать, кроме как о нем. И злилась на него одновременно, мысленно скандируя при этом: «Дурак! Дурак, дурак, дурак!»

— Что, ушел к другой? — как из тумана послышался голос Вороники.

— Хуже, — тупо откликнулась Ирина Генрихов-на. — Возревновал, дурак. Да так возревновал, что…

И она безнадежно махнула рукой. Изумленному удивлению Вероники не было казалось, предела. Потом, видимо, до нее дошло, что мужская ревность тоже может сказаться довольно неприятными последствиями, и она участливо спросила:

— Руки распускает?

Спросила и сама же хмыкнула по поводу своей глупости. Поднять руку на такую женщину, как Ирина? Да такое мужское дерьмо надо или сразу в подъезде замочить или все-таки дать ему времечко осмыслить свою жизнь, но так осмыслить, чтобы он все это время висел подвешенный за яйца на перекладине.

И еще больше удивилась, когда услышала скорбный голос Турецкой.

— Если бы хоть побил малость, а то ведь… Из дома ушел!

— К женщине?

Ирина Генриховна отрицательно мотнула головой и в ее глазах вдруг сверкнули слезинки.

— Просто так ушел, в никуда. Собрал свой чемоданчик и…

Она замолчала, молчала и Вероника, настроившаяся, видимо, услышать столь привычное в женском обществе: «Все мужики козлы, уроды, сволочи и пьяницы! И если бы не ребенок, из-за которого вынуждена терпеть его, паразита скотобазного, то…». Далее от фантазии обиженной рассказчицы, а тут… Ревновал так, что даже из дома пустым ушел, не в силах выносить более страшных мук ревности? И при этом… даже физиономии ни разу не смазал?! В подобное и верилось, и не верилось одновременно.

— А ты? — наконец-то прервала затянувшееся молчание Вероника, которая, судя по всему, подобные фортели из жизни мужиков видела разве только в старых советских фильмах, и относилась к ним, естественно, с соответствующим юмором.

— А что я? — горестно вздохнула Ирина Генри-ховна, выключая массажер. — Я…

— Ты хоть пробовала объясниться с ним? Я имею ввиду, по-серьезному объясниться.

— Неужто не пробовала?

— А он?

— А его будто околдовал кто-то. Втемяшил себе в голову, будто я…

— Хороший хоть мужик-то? — совсем уж неожиданно хохотнула Вероника.

— Кто? — покосилась на нее Ирина Генриховна, до которой вдруг стало доходить, что не она «работает с клиентом», а сама распахнула душу перед Чижовой, рассказывая ей то, что до этого момента копилось в душе. И боль, и отчаяние, и почти животный страх потерять Турецкого, ее Сашу, и в то же время дикая обида на него, дурака. Важняк хренов! Следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России… Дурак, а не важняк! И как ему, дураку, вообще другие дела доверяли, если он в своих собственных разобраться не может!

— Ну-у… тот, к которому муж ревновал. Понимая юморок Вероники, Ирина Генриховна невесело усмехнулась.

— Хороший, наверное. Да только я этого не знаю.

— А муженек твой?

Короткий вздох Турецкой и понимающий кивок головой Вероники.

— Понимаю, цены нет мужику. Долго хоть прожили вместе?

— Всю жизнь.

— Хорошо сказано, — с нескрываемой завистью вздохнула Вероника. — И дети, поди, есть?

— Дочь. Шестнадцатый…

— А у меня сын. Правда, только-только в школу пошел.

И столько нежности было в этих словах, что Ирина Генриховна посчитала кощунством расспрашивать о чем-то Веронику. Тем более, она и без того знала, что за несчастье накрыло эту семью. Впрочем, тот оверкиль, который случился в семье Чижовых, можно было предугадать задолго до окончательного распада семьи, будь у Вероники более прагматичная натура. Видимо не в отца пошла доченька, который быстренько соориентировался не только в политической, но и в экономической обстановке России первой половины девяностых годов и прибрал к ручонкам все, что можно было прибрать. И естественно, что зятек, подобный Артуру Чижову, был для него в ту пору просто находкой. И еще… судя по всему, Вероника любила своего Артура, и этим сказано все.