Шоу непокорных

Я оглядываюсь на Джека и Грету, делаю глубокий вдох и карабкаюсь вверх по лестнице. И вот я на сцене. Потупив глаза, я стою перед толпой, прислушиваясь к нарастающей истерии.

Вскоре рядом со мной появляется Грета, а затем и Джек, который неуклюже топчется позади.

Кадир вскидывает руки, и шум стихает.

— Да! Они не нуждаются в представлении! Прошу вас, сердечно поприветствуйте беглых звезд цирка! — восклицает он и, расплываясь в улыбке, ждет, когда свист, крики и аплодисменты стихнут. — Эти люди искали в трущобах убежище, и я заверил их, что мы их защитим, каждый из нас.

— А что делать с этим? — кричит кто-то. — Он легавый!

— Кто это сказал? — Кадир быстро поворачивает голову влево и, сделав шаг вперед, вглядывается в толпу. — Кто это был? Уберите его!

Под нами людское море расступается снова. Двое подручных Кадира проходят сквозь толпу, хватают и тащат кого-то прочь.

— Как я уже сказал, эти люди — мои гости. Вы, конечно, в курсе, что за их головы назначена награда, большая награда. Не исключено, что кто-то из вас мечтает заполучить эти прекрасные деньги. Не исключено, что у кого-то из вас возникнет искушение настучать легавым, но… — Кадир умолкает и обводит толпу испытующим взглядом. — Какой толк от денег, если вам перережут глотку.

У него нет микрофона. Но тот ему и не нужен — толпа молчит. Воцаряется гробовая тишина.

— Эти люди — герои, живые легенды, и для нас великая честь, что они здесь с нами. — Он хватает мою руку и высоко ее поднимает. — Эта девушка взорвала цирк! Цирк, который украл у нас так много наших сыновей и дочерей! Цирк, который вернулся, который должен снова быть разрушен!

Толпа разражается одобрительным ревом.

— Мы собрались здесь посмотреть первые телевизионные политические дебаты за последние двадцать пять лет! Посмотреть, как первый кандидат, защищающий права Отбросов, бросит вызов системе. Совсем скоро, всего через несколько дней мы можем получить право голоса! Цирк может быть закрыт навсегда! — И снова взрывается гром аплодисментов. — После многих лет рабства мы снова будем свободны! Были бы мы здесь, если бы не храбрость тех, кого вы видите перед собой? Я. Думаю. Нет! Я обещал им от вашего имени, что мы их защитим. Я знаю, что вы сдержите это обещание.

И вновь тишина.

— Ну, хорошо, продолжим. Да начнется шоу! — Он поднимает руки над головой и начинает хлопать — медленно, ритмично. Толпа постепенно присоединяется к нему, и вскоре все до единого аплодируют в унисон.

Этот человек рядом со мной способен играть на чувствах толпы, как хороший музыкант на скрипке. Рукоплескания, тишина, снова рукоплескания — все это подчиняется его воле. В своей жизни я видела только одного человека, который способен так контролировать толпу: это Сильвио Сабатини, инспектор манежа. Тот, которого я убила. Тот, который превратил меня в убийцу. Нераскаявшуюся убийцу.

Позади нас опускается гигантский экран. Звучат торжественные аккорды.

Что бы здесь ни происходило, оно вот-вот начнется.

Бен

К тому времени как мы возвращаемся на улицу, уже темно, но по небу протянулись розовые полосы — завтра нас ждет еще один теплый день. Зато сейчас зябко и свежо. В воздухе уже чувствуется присутствие осени, ее можно ощутить кончиками пальцев. Прошел почти год с тех пор, как я сидел там, в большом доме на холме и смотрел на прибывающий цирк.

Я был тогда так взволнован, мне так отчаянно хотелось оказаться здесь. Это единственное, о чем я тогда думал. Неужели я был настолько глуп, настолько наивен?

Помню, как Прия поникла, когда я сказал, что хочу пойти в цирк, как ее нежный взгляд внезапно стал холодным и колючим.

Решайте сами, сказала она. Думайте сами. Судите сами.

Сказав эти слова, она поставила на карту все. Прия знала, что это вольнодумство; знала, что произойдет, если мои родители узнают. И они узнали. Фрэнсис, мой брат, мой близнец, передал им ее слова. Он убил ее, пусть и не своими руками.

Я так скучаю по ней. Надеюсь, я не подвел ее, где бы она ни была. Надеюсь, она гордится мной. Я вновь даю себе обещание, которое давал ей каждый день с тех пор, как узнал, что с ней сделали.

Однажды, если этот ужас когда-нибудь кончится, если мир изменится, я найду ее детей, Нилу и Нихала. Я расскажу им, какой она была храброй, мудрой и честной. Я возьму их под свою опеку.

Мы также отыщем семью Хоши и Греты. Хоши печалит то, что Грета больше не вспоминает о своих родителях. Раньше она только и делала, что говорила о них, но теперь они перестали казаться ей настоящими, и, похоже, она больше по ним не тоскует. Она просто любит Хоши, любит меня, Джека и Боджо. Может, ей и хватает нашей любви, но это неправильно. Наверняка где-то у нее есть отец и мать, которые отчаянно хотят ее увидеть. И Хоши: у нее тоже есть отец и мать, и хотя бы один брат. По крайней мере, был. Мико должно было исполниться двенадцать.

Девочки были совсем маленькими, когда покинули родных, и ни одна не помнит, откуда их увезли, из какой части страны. Ничего, когда-нибудь мы это выясним.

Мы будем вместе. Мы будем свободны.