Шпага чести

И вот теперь судьба уготовила ему новое испытание.

Александр Лоран вспоминал позже, что Константин предчувствовал беду. За несколько дней до упомянутого вылета он обратился к Пуйяду с предложением выдать «нормандцам» удостоверения на вымышленные имена, как делалось в республиканской Испании. В штабе воздушной армии пошли навстречу: летчики, пожелавшие этого, поменяли документы. Фельдзер стал Бертье — взял девичью фамилию своей матери. В свое время механик украсил ему рукоятку пистолета ТТ — с одной стороны под плексигласовой пластинкой поместил изображение лотарингского креста и штриховой портрет де Голля, с другой — серпа и молота и силуэт Сталина. Совсем недавно Фельдзер-Бертье извлек оба рисунка и спрятал среди вещей, которые не брал с собой на задания.

Худшие предчувствия Фельдзера оправдались. Со 2 августа начался его путь испытаний, о котором «нормандцы» узнают лишь несколько лет спустя после войны.

Фельдзер приземлился в самом центре литовского городка Вилкавичи, в 130 километрах от Кенигсберга. В самолете он был оглушен взрывом снаряда и с трудом соображал, что происходит. Ужасно болела обожженная кожа лица.

Когда опомнился, увидел офицера-эсэсовца, с любопытством рассматривающего летную куртку королевских ВВС Англии — предмет помощи союзников «нормандцам».

— Что, сражаешься за рубли?! — заорал фашист.

Глядя на врага, Фельдзер думал, что единственное, чего бы он сейчас хотел — просто перестать существовать. Но изменить уже ничего не мог.

— Час назад мы расстреляли француза — летчика-партизана, — по-сорочьи стрекотал эсэсовец. — Вот его документы. Смотрите! — сунул пленному под нос развернутое удостоверение личности.

«Роже Пинон», — прочел Фельдзер и внутренне содрогнулся.

— Ясно, тоже «Нормандия», — заключил гитлеровец. — Но вы, Бертье, итальянец и, к сожалению, закон смерти на вас не распространяется.

Узника бросили в битком набитый такими же страдальцами товарный вагон и отправили в нюрнбергский концлагерь. Там он встретился с… Бейсадом, которого тоже спасло от немедленного расстрела замененное удостоверение личности. С тех пор они не расставались.

Фельдзер лишь в конце войны сумел вырваться из плена вместе с русскими офицерами — летчиком Иваном Грязновым и артиллеристом Филиппом Гурьевым. Полуживых, их подобрали американцы.

Жана Бейсада союзники освободили из другого концлагеря, в который тот был заключен после неудачного побега.

В ночь, когда Фельдзер не вернулся в «Нормандию — Неман», аэродром полка подвергся массированной бомбардировке. К счастью, никто из личного состава не был даже ранен. Но 12 «яков» оказались полностью выведенными из строя. Даже примени Агавельян всю изобретательность, ему не удалось бы восстановить их. Пришлось эти самолеты списывать.

И вот, наконец, появились Як-3, очаровавшие французов. Простой, легкий, быстрый и отлично вооруженный истребитель. Равных ему не было в мире. Правда, скоро дали знать о себе и его слабости: относительно небольшая автономность (всего один час полета), деликатное шасси, недостаточная прочность при перегрузках. Последний недостаток в какой-то мере стал причиной гибели лейтенанта Бертрана.

И все же минусы нового самолета никак не могли затмить его положительных качеств.

Преимущества Як-3 перед немецкими истребителями были настолько очевидны, что со слабостями примирились.

Боевые действия показали, что в умелых руках новой машине нет цены. В этом в числе первых на собственном опыте убедился Гаэль Табуре. Над Тильзитом он вместе с Роже Соважем связал боем четверку «фокке-вульфов». Роже с ходу сбил одного из них, и теперь можно было действовать поспокойнее. Пока Табуре выбирал наиболее выгодное положение для атаки, со стороны солнца навалилось еще восемь «мессов», один из которых устремился прямо к Гаэлю. Хорошо, что пилот твердо запомнил передаваемое от Пуликена к Тюляну, от Тюляна к Альберу неписаное правило: «Истребитель должен иметь глаза на затылке». Прежде чем открыть огонь по взятому на прицел фашисту, Табуре очень кстати оглянулся — и смог уклониться от выпущенной по нему трассы. Его начали зажимать «в тиски» четыре вражеских истребителя. Соваж дрался вверху, тоже в окружении четырех машин противника. По всему чувствовалось, что у него подходят к концу боеприпасы: уж слишком экономно отстреливается. Значит, на помощь друга надежды нет. Скорее наоборот, необходимо как можно быстрее выручать его. Гаэль вспомнил, что он на Як-3 — самом маневренном истребителе. Чуть подал сектор газа вперед, взял ручку на себя — и машина, как вздыбленная, рванулась ввысь. Однако смысла в том уже не было: отстрелявшийся Соваж на форсаже вышел из боя, а немецкие самолеты, преследовавшие его, развернулись и понеслись наперерез Табуре.