Шпага чести

У Эйхенбаума не было времени даже на то, чтобы испытать чувство ужаса: справа заходила в бомбовую атаку стая «хейнкелей».

Фино — так сокращенно обращаются французы к своему новому командиру — связан боем с «мессами» и «фоккерами». Их столько же, сколько и «яков». Но кому-то надо спасать танкистов от бомб!

— Фино! Фино! Справа внизу — «хейнкели».

Дельфино не нужно растолковывать, что к чему. Понял: может произойти беда — удары «хейнкелей» ему хорошо известны.

— Матрас! Бери на себя истребителей. Остальные раяки — за мной!

Через пять минут Игорь, по его выражению, не знал, куда деваться: на землю один за другим валились вражеские самолеты. Они тут же взрывались, осыпая обломками и осколками наступающие танки.

Эйхенбаум заметил: появилась новая группа «мессеров» с желтыми полосами. «Мельдерс»! Настигает группу Дельфино.

— Фино! Я — Мишель. Берегись. Сзади — «мессы». Вдруг в эфирный хаос врывается бодрый, задорный голос Амет-хан Султана:

— Французы, бейте «хейнкелей»! Мы займемся «мельдерсами»!

Игорь с азартным интересом наблюдает за происходящим.

А происходит молниеносная, разящая атака.

Эйхенбаум, по номерам самолетов определяя их пилотов, только успевает загибать пальцы: «Лавриненков — сбил, Головачев — подбил, Амет-хан «сковырнул» двоих, Борисов — поджег. Ура-а-а! «Желтые» бегут, бегут!»

Радиопередатчик был включен.

— Мишель, спасибо за мастерский репортаж с места боя! — прозвучал голос Дельфино. — Матрас, а Матрас, как дела?

— «Фоккеры» рассеяны.

В тот день войска 3-го Белорусского фронта прорвали вражескую оборону. Французы сбили восемь, гвардейцы 9-го истребительного авиационного полка десять самолетов противника.

К сожалению, «нормандцы» недосчитались Шарля Микеля.

Морис Робер занес его в длинный список пропавших без вести.

Теперь на Робера была возложена обязанность заниматься личными вещами не вернувшихся с задания. Он произвел тщательную опись всего, что осталось у Шарля, сложил в мешок, готовился опломбировать его, чтобы с первой оказией отправить в военную миссию, когда подошел Дельфино.

— Не торопись. Может, дождемся…

Он надеялся на способности Эйхенбаума, которому лично поручил разыскивать следы тех, чьи койки оставались пустыми.

Игорь принялся опрашивать пехотинцев, местных жителей, военнопленных. Находились очевидцы падения самолетов. Но речь шла большей частью о немецких, реже о советских, а вот с трехцветным коком видеть никому не приходилось.

Каким тяжелым ни был день, с наступлением ночи сон не сразу всех сваливал с ног. У каждого пилота накопилось много впечатлений, переживаний, просившихся наружу.

— Я веду огонь, — рассказывает Матрас, — и вдруг чувствую: «як» самовольно опускает нос. Что за чертовщина? Оказывается, заглох мотор. Осмотрелся, нет ни дыма, ни огня. Пробую подкачать бензин ручной помпой. А тут «фоккер», которого я преследовал, разворачивается, пристраивается в хвост. Что делать? Уже включил передатчик, чтобы предупредить о нависшей надо мной угрозе. И тут мотор заработал. Я свечой вверх — перебои. Стал одной рукой качать насос, а второй заводить «як» в атаку. Вот как пришлось добивать зверя. Это стоило вот чего. — Матрас показал ладонь левой руки, на которой кровоточила мозоль.

Каждому слову комэска внимают его летчики — сдержанный Панверн, молчаливый Шалль-младший, недюжинной силы Монье, виртуоз пилотажа де Жоффр, беспокойный Пьеро, решительный Ла Мартело… То, что случилось с Матрасом, могло произойти с любым из них. Каждый думает: «Сумел бы я выкрутиться из такой ситуации да еще одержать победу?»

Пилоты знали, что их командир еще в мае 1940 года был сбит бошами над Парижем, знали, сколько невероятных лишений и невзгод пришлось испытать ему, пробираясь через Испанию и Африку в Советский Союз. Теперь он мстил за свою родину, за все свои страдания. Мстил мужественно, беспощадно.

Чуть брезживший рассвет обещал хорошую погоду, и значит, и напряженную работу.

За несколько дней фронт намного продвинулся вперед. Командиру полка приходилось думать о новом перебазировании.

— Гастон де Сент-Марсо! Вместе с Перреном отправляйтесь на разведку. Ваша задача — найти невдалеке от переднего края более или менее подходящую посадочную площадку.

— Слушаюсь, мой майор!

— Рене Шалль, Пьер Матрас, наша задача прежняя — прикрытие советских войск, устремившихся к Кенигсбергу. Вылет — по сигналу Мишеля.

А Игорь-Мишель в это время вел разговор с танкистами.

— Вот из того леска бьют нам в борта пушки. Вызови пикировщиков. Да поскорее!

— У меня нет с ними связи, их наводит кто-то другой.

— Да как же так? Ты — представитель авиации, выручай, а то по-другому будем говорить.

Как быть? Як-3 мало пригоден для штурмовок. У Дельфино нет связи с полками Пе-2. Через штаб дивизии — долго. А, будь что будет!

— Фино! Я — Мишель. Надо подавить немецкую батарею, — дальше Эйхенбаум назвал квадрат. Недолгое молчание. Потом вопрос:

— Очень нужно?

— Из-за нее все стопорится.

— Вылетаем!

Пушки продолжали выплескивать вспышки залпов, выводя из строя то один, то другой Т-34.